– Не жилец.

Папа с мамой от отчаянья пошли к какой-то «бабке». Та покатала по моему животу яйцо и что-то пошептала… На следующий день я выздоровел…

Теперь я думаю – зря они это сделали. Надо было дать событиям идти своим чередом… А может быть, это и был «свой черёд»… Но зачем Мирозданию я нужен был?! Это же нарушение естественного отбора. Или просто пустая случайность? И почему-то перед глазами картина: я, невысокий, неруссконосый, некрасивый взбесившийся еврей, бью кулаком в скулу высокого, смуглого русского красавца Джона, которого обожал весь женский пол.

Вероятно, так же как существует минимальная модель настоящего мужчины-отца, существует минимальная модель настоящей женщины-матери. Особа женского пола, не щадящая себя ради своих детей, незлобность, неподлость, неглупость – это необходимый и достаточный, с моей точки зрения, комплект свойств такой женщины-матери. И неважно – умеет она или не умеет «из ничего сделать шляпку, салат и трагедию». Она может самое главное: из ничего сделать счастье.

Настоящей матерью-женой может быть только настоящая женщина-мать, как и настоящим отцом-мужем – только настоящий мужчина-отец.

Тогда Десять Заповедей можно толковать так: будь настоящей женщиной-матерью или будь настоящим мужчиной-отцом.

Вчера «жена» проговорилась, и я вдруг понял, почему погиб мой папа…

Что это было? Глупость или расчёт?.. Зачем тёще и ей надо было унижать папу: разбалтывать то, что может его убить?.. Я вспомнил тяжёлую реакцию папы на отношение к нему некоторых там, на свадьбе родственников «моей жены»…

Страшное утро 16-го марта

Папа, прости, что понял тебя слишком поздно.

Мокрых дорог потемневшая кожа…

«Я ухожу в бесконечность назад.

Больше уже мне никто не поможет,

Не прояснит затуманенный взгляд.

И уж не будет дождей: их печальные песни

Ведь не застанут меня…

Я ухожу, ухожу в неизвестность

Сквозь одиночество дня.

Мне хорошо: отступают все боли,

Легче душе, утомлённой житьём…

Дети мои, такова моя доля:

Горестно жить, умирать под снежьём.

Влага сокроет все ваши слезинки,

Жить продолжать возвращайтесь домой.

Нет на лице моём даже кровинки —

Вечный покой, только вечный покой».

* * *

«Я хочу, чтоб был, как прежде», —

И слеза дрожит.

Нет, «женулечка»-гадюля,

Жизнь рысцой бежит.

Била в сердце, грызла душу —

Мало было ей.

Разломалсяя, смирился:

Знать, Ему видней.

Что ж, пусть канут все обиды

В Леты глубине:

«Персиянка»-крохотуля

Улыбнётся мне.

22.12.2007

«Жена» старается не пропустить ни одной пьянки, особенно в своём «творческом коллективе». Предпочитаетбез меня.

* * *

Укоры жалости и гнев ироний

И слышат, и глушат надежды стоны.

Но нервный зверь непониманья

Закрался Фрейдом в подсознанье,

Уже прельщает похоть-суку

И затевает нам разлуку.

Ездить стало и душевно, и физически труднее.

Перезахоронить в Израиле?.. Или не делать этого?.. Имею ли право? И моральное, и юридическое?.. Хватит ли денег?.. И страшна сама процедура эксгумации…

Но тело и душа стареют, и надо торопиться…

Сердце и разум подписывают перемирие: поехать, но ненадолго, и начать процедуру перезахоронения…

Еду… На этот раз зима в Аккермане, как зима: на кладбище холодно. Долго не простоишь…

Опять расставание с могилами, обещание вернуться и даже, может быть, забрать их в Израиль. Если позволит рок. Нет, не «тяжёлый», – а безысходный.

* * *

Дай Бог, чтобы Бог был:

В пустыне горя и материй,

В лесу жестокости неверий

Я заблудился без него,

Не понимая ничего.

Дай же Бог, чтобы Бог был.

Дай же Он, чтобы Он плыл

Над уставшей моей душой

И вселял ей покой, Покой.

09.03.08

Элиньке – два годика…

О Длительность, остановись! Ну хотя бы не торопись…

Дошло, наконец: вектор (то есть тензор типа (1,0) или, иначе говоря, контравариантный тензор первого ранга) напряжённости электрического поля равен минус ковектору (то есть тензору типа (0,1) или, иначе говоря, ковариантному тензору первого ранга) градиента потенциала того же поля только в декартовой ортонормированной системе координат, поскольку в этой системе векторы не отличаются от ковекторов.

Снова зимнее аккерманское кладбище…

Похоронная контора. Человек с побеждённой Пушкиным фамилией оформил мне важные бумаги и был приятного обхождения.

От этого мне было не радостнее, но страшнее и спокойнее. Страшнее опять же потому, что страшно такое делать. А спокойнее потому, что делаю что-то… Вроде бы…

Здесь ли был Божий Дом?..

Нет, я вижу Содом.

Здесь ли был Божий Храм?..

Нет, я вижу бедлам.

А «народ книги»

Скрутил фиги

И смеётся над Тобой

И собой.

Переехали в другой город… Поближе к детям.

* * *

Не сочинить ни стиха и ни прозы,

Сколько мозгами не вороши:

Смерти зловонный ужас мороза

В лёд превращает крылья души.

А за окном молодые семиты

Жлобства флюиды сливают опять…

Множество раз, вроде, были уж биты,

Ну почему не дают мне поспать?

Шины визжат лихачей-идиотов…

Зря поменял я дурдом на дурдом:

Там проживал чужаком средь кого-то —

Здесь среди прочих живу чужаком.

Но в утешенье нашёл ярешенье:

Правит в миру преисподней закон,

Где издевательство – есть наслажденье…

Для издевательств и создан был он.

14.11.09

Готовы ль Вы в электрожёлтый вечер

Печально помолчать со мною в унисон

О том, что мы и этот мир не вечны,

Что «всё пройдёт», словно дождей сезон?

О если да, – устройтесь поудобней

В двух метрах от дождя, у мокрого окна.