– Гошка, надо проследить за ней, за ним не выйдет, онна тачке.

– Попробуем, – ответил Гошка.

Виталий Антонович вернулся к машине и уехал. А Наташаосталась ждать электричку.

– Гошка, я поеду с ней в одном вагоне, она же меня незнает, а ты садись в другой.

– Хорошо, в Москве встретимся, там она меня в толпе незаметит.

В Москву в этот час народу ехало мало. Гошка устроился наскамейке у окна. Кроме него, в вагоне было человек пять. Что же делать? Наташакак-то связана с преступниками. Они за что-то заплатили ей большие деньги. Иэто наверняка связано с Гореничем! И его, вполне вероятно, уже нет в живых.Верить тому, что она говорила, нет ни малейших оснований. Она просто хотелауспокоить Лидию Павловну, выиграть время и уехать, возможно, навсегда. Что жетакое она передала этому типу? Видимо, что-то, принадлежащее Гореничу… Но втаком случае, может, он жив? Просто уехал, а она выкрала у него то, чтоинтересует преступников. Сам черт ногу сломит! Но что это такое? Какой-токомпромат? Скорее всего, ведь Горенич фотограф! Значит, негатив? Да, очевидно,так. Хотя она подала Виталию Антоновичу конверт. Зачем негатив класть вконверт? Негатив и фотографии? Что же делать? Сообщить Лидии Павловне об этомили не стоит? Хоть бы она поскорее выяснила, пересек ее сын границу вШереметьеве или нет, хотя о таком даже думать неохота. Что будет с несчастнойматерью?

Погруженный в эти мысли, Гошка не заметил, как доехал доМосквы. Он пулей выскочил на перрон, но ни Наташи, ни Шмакова не увидел. Черт,куда же они девались? Нет, не мог он их упустить, он сразу выскочил на перрон,ни минутки не промедлил. Гошка во все глаза смотрел на идущих мимо людей, но ниНаташи, ни Шмакова так и не увидел. Странно, очень странно… Он отошел всторону. «Подожду», – решил он. И вдруг в дверях вагона возник Шмаков,похожий скорее на привидение, белый как мел, глаза красные, губы обметаны. Ивидно, что едва держится на ногах.

– Леха! – кинулся к нему Гошка. – Леха, что стобой?

– Ой, Гошка! – простонал Леха и буквальновывалился на руки друга. – Помоги, мне так фигово!

– Что такое, Леха?

Но тот только мотал головой и жадно ловил ртом воздух.

– Леха, тут где-то должен быть медпункт, отвести тебя,а?

– Не надо, я сейчас… оклемаюсь маленько… Меня эта падлагазом траванула.

– Наташа? – ошалел Гошка.

– Ага!

– Но как? Почему?

– Не знаю! Подошла вдруг и ни с того ни с сего избаллончика прямо в морду! Сучара! – всхлипнул Леха.

– Наверное, она меня узнала… Увидела нас вместе ипросекла… Да, ничего другого и быть не может.

– Вот кобра зрячая, как углядела?

– Действительно, непонятно, мы же на глаза не лезли…Слушай, Леха, а ведь это плохие шутки. Вдруг она Виталия известит?

– Не, Гошка, на фиг ей это? Она же сегодня слинятьсобралась. Наверное, уже слиняла. Могла прямо сейчас в аэропорт мотануть.

– Леха, а ты вырубился, когда она тебя баллончиком?

– Нет, не вырубился, просто за глаза схватился, кашлятьначал. Они и улизнула.

– А что, в вагоне никого больше не было?

– То-то и оно, ни одной живой душеньки. А то как бы онаобъяснила? Я сидел себе тихо, никого не трогал. Кстати, это перед самойстанцией было, перед Солнцевом.

– Леха, тебе лучше?

– Ага, полегчало.

– Что делать-то теперь?

– А чего сделаешь? Упустили пташку Наташку.Какашку! – добавил Леха с глубоким чувством.

– А может…

– Что?

– Может, поехать сейчас к ней?

– Куда к ней? Она в этой мастерской уже не появится,будь спок, знает же, что тебе ее адресок известен, а вот где ее собственныйдом, мы и понятия не имеем. Нет, с этим все. Теперь вся надежда только наВитасика.

– Знаешь, Леха, а ведь есть тут одна неувязочка,нестыковочка!

– Какая?

– Не уедет она сегодня!

– Почему это?

– Потому!

– Не понял!

– Посуди сам, Леха. Витасик, как ты его называешь,только вчера вечером позвонил ей и назначил встречу. И у нее не былоуверенности в том, что он нормально с ней расплатится. Так?

– Ну?

– А как она могла купить билет и все такое, если точноне знала, получит деньги или нет? А без денег сваливать за кордон очень дажекисло.

– Это только предположение! Вдруг у нее бабок куры неклюют, и уже в зарубежном банке? А эти бабки для нее так, на булавки. Получит –хорошо, не получит – переживет.

– Возможно, хотя вряд ли.

– Да почему?

– Сам не знаю, – признался Гошка. – Интуиция,что ли…

– Значит, она уедет завтра. И потом, мы же все равно незнаем, где ее искать. А и знали бы, разве можно к такой поганке соваться.Настоящая бледная поганка. А они, между прочим, самые ядовитые, если хочешьзнать.

И Леха опять зашелся в кашле. Гошка топтался рядом, не зная,чем помочь другу. День сегодня явно неудачный. Надо ехать домой и до звонкаЛидии Павловны забыть об этом деле как о страшном сне.

Однако забыть не удавалось. Они уже добрались до своейстанции метро, как вдруг Гошку посетила новая мысль.

– Слушай, Леха, а зачем она тебя траванула? Какой вэтом смысл?

– Какой смысл? Простой смысл. Она поняла, что мы за нейследим.

– Вот!

– Чего?

– Леха, она никуда не уезжает. Это туфта!

– Да почему?

– Потому что если бы она сегодня уезжала, то чихала быона на всякую слежку, а тем более что следят-то за ней не менты, нефээсбэшники, а какие-то пацаны. Чихала бы с высокого дерева!

– Ну-ка, чего ты там надумал?

– По всему судя, Леха, у нее в Москве еще какие-тодела, и дела, по-моему, нехорошие. Больше того, я теперь уверен, что Гореничникуда не уезжал, это все сказки для его мамы. Боюсь, что его где-то держат.

– Погоди, Гошка, у меня вот тоже мысль проклюнулась. Ачто, если она этого Горенича выкупала?

– Выкупала?

– Ага, выкупала!

– Леха, а деньги за что?

– Да, это правда… Тогда бы ей не деньги дали, а ТолюГоренича. Но, между прочим, в твоих словах есть кое-какой толк…

– Мне только очень страшно, Леха. Вдруг его уже убили?Наташа передала им то, за чем они охотились, он им стал не нужен, и они егоприкончили?