– Почему? – удивился Леха. – Ведь он так вмашину плюх, и только мы его и видели.

– Понимаешь, Леха, если Горенича не похитили, если онжив-здоров и ездит по Бенилюксу…

– Ты же вроде говорил про Люксембург, – неувереннонапомнил Шмаков.

– Бенилюкс, если хочешь знать, сокращенное названиеБельгии, Нидерландов и Люксембурга.

– А, понял. Ну так что, если он гуляет по этому Люксу?

– То какое нам до этого дело? Бумажник посеял, так мыего вернули. И нечего нам на это все время тратить.

– А вообще-то правильно, Гошка. Ну и голова у тебя! Акогда старушка со своим генералом свяжется?

– Черт ее знает, на это все запросто может несколькодней уйти.

Они молча шли по Покровке в направлении Садового кольца.

– Гош, ну и чего, между прочим, на каникулах ни фигашкирасследовать не будем, да? – нарушил молчание Леха.

– Выходит, так, – ответил Гошка.

– Кисло.

– Тебе что, так расследования понравились?

– Ага, офигительно понравились.

– Ну, специально к каникулам расследования неприурочишь. Ничего, можно на дискотеку сходить.

– На дискотеку? Вот тоже радость! Трясучка хилая… Гош,а может, нам за Наташей последить, а?

– Зачем? К тому же она завтра в Египет улетает.

– Ты в этом Египте был?

– Не был, ты что? Я только в Польше был да на Майорке.

– И еще в Германию поедешь.

– Тоже не факт. Отец пока приглашение не прислал.Опять, наверное, забыл… Ну его…

– Пришлет еще, время есть.

– Может быть.

Сойдя с троллейбуса, Леха сказал:

– Слышь, Гошка, пошли глянем, как он там колеса меняет,а?

– На фиг?

– Просто так. Приятно все-таки. Мы же все равно знаем,что он гад.

– Хочешь просто поглядеть на мучения гада?

– Ага, жутко хочу! – признался Леха.

– Ну пошли, но не факт, что он уже этим занялся,человеку после работы похавать надо, какой бы он гад ни был.

– И собаку вывести.

– Ну, собачку мог бы вывести кто-то другой, жена тамили сын.

– Или дочка! Хорошо бы дочка!

– Надеешься закадрить дочку?

– Еще чего! Нужны мне всякие гадские дочки! –возмутился Леха.

Во дворе около красной «Шкоды» никого не было.

– Обедает небось. Вообще-то мне тоже жрать охота,Гошка. Может, разойдемся, а? Действительно, сколько можно тут околачиваться?

Они уже собрались уйти, как дверь подъезда открылась, ипервым на двор выскочил французский бульдог. А за ним появился и ВиталийАнтонович. Песик встал, задрав лапу возле водосточной трубы, в руках у хозяинабыл поводок.

– Ларри, мальчик, иди ко мне! – ласково позвалВиталий Антонович.

Ребята едва успели отпрянуть за угол, откуда наблюдали запроисходящим. Виталий Антонович подцепил поводок к ошейнику и медленно побрелпо переулку. Мальчики, не сговариваясь, двинулись за ним, держась напочтительном расстоянии.

– Он в сквер идет, – определил Гошка. – Вдругк автомату, звонить?

– Ты же говорил, он к метро ходит.

– Похоже… Эх, черт, темно, никак не получится номеруглядеть.

– Думаешь, будет такая пруха, как тогда? Не надейся!

– Ладно, фиг с ним, с номером, но подслушать надо.

– А псина? Не залает?

– В прошлый раз даже носом не повела.

Между тем Виталий Антонович действительно шел в сторонуметро, останавливаясь лишь тогда, когда это требовалось Ларри. Пройдя довольнозначительное расстояние, он вдруг оглянулся. К счастью, Гошка с Лехой держалисьпоодаль, и он просто не обратил внимания на две темные фигуры. И быстро зашелза угол старого дома.

– Там есть автомат! – прошептал Леха. –Бежим! Я знаю, где спрятаться.

Они вихрем кинулись в обход дома и присели за мусорнымбаком. В результате, когда Виталий Антонович приблизился к автомату, мальчикиуже обратились в слух.

– Алло, – услышали они негромкий голос. –Привет, это я. Ну как успехи? Да? Молодец! Ничего, ничего, пока время пройдет…Да-да, я знаю. Заслуживаешь, заслуживаешь, не спорю! Встретимся завтра в метро!Ты просто пройдешь мимо меня, ах, тебя это не устраивает? Ну что ж, оченьпредусмотрительно. В таком случае приезжай на станцию Мичуринец к десяти утра.Устроит? Ну и отлично. Осторожность в нашем деле штука не лишняя. Одобряю, хотянедоверие несколько обидно. Да я шучу, шучу. Договорились? До свидания. Азавтра я скажу тебе: «Прощай!» Все. Привет!

И он повесил трубку.

– Ну что, Ларри, идем домой? Ты не замерз, моймаленький?

И он двинулся в обратный путь, уже несколько быстрее.

– Пусть идет, – шепнул Гошка Лехе. – Фу, какноги затекли. Что скажешь?

– Мичуринец – это по какой дороге? – вместо ответаосведомился Леха.

– Не знаю, но узнать, думаю, несложно.

– А выдраться сумеешь?

– Придумаю что-нибудь. А ты?

– Без проблем.

– Да… Лех, а ведь, скорее всего, к нам это отношения неимеет.

– Как это не имеет? Сам же говорил, что он преступник.Пусть даже тут совсем другое преступление… В прошлый раз он вышел сухим изводы, а теперь уж – дудки! Мы его не так, так сяк подловим. Тем более тот тип,которому он звонил, похоже, сваливает, он же сказал – завтра скажу тебе:«Прощай!» Одним словом, в Мичуринец ехать надо.

– Ладно, поедем. Только вот как быть с девчонками?

– А чего? Ксюха, наверное, не сможет, у нее бабказаболела, а у Сашки с Манькой мама в Москве, она их с утра не отпустит. Так чтовдвоем двинем. Оно и лучше, между прочим, без бабья.

Гошка придерживался другого мнения, но счел за благопромолчать.

– Только ты им ничего не рассказывай, ладно? –сказал Леха на прощание.

– Про что?

– Про наши планы, про Мичуринец. А то им обидно будет.Все остальное расписывай как угодно. Про Яковоапостольский переулок, про крутуюфирму, про колеса…

– Ладно, там видно будет. Пока, Леха.

– Пока! Созвонимся.

Мамы дома не было. Гошка в одиночестве съел две тарелкиборща и глубоко задумался. Что сказать завтра маме? Ему ведь придется выйти издому рано. Черт, надо же выяснить, где этот Мичуринец. Ксюхе, что ли,позвонить? Да нет, нельзя. И Саше с Манькой тоже. Остается Никита. Кстати, надоузнать, как он там. Недолго думая, он набрал номер. Трубку взяла тетя, ОльгаАлександровна, Никитина мама.