Он не ошибся. Не прошло и пяти минут, как из зеркальных дверей офиса вышел господин Вронский в сопровождении целой стаи своих черно-белых «пингвинов». Разглядывая на фотографии его мужественное, с чеканными чертами лицо героя-любовника, было очень легко мысленно дорисовать к этой героической физиономии мускулистое тело двухметрового атлета. Фигура у Александра Леонидовича и впрямь была подтянутая, спортивная, с выправкой профессионального военного или, может быть, танцора, но ростом он едва дотягивал ста семидесяти, и Глебу было трудно отделаться от мысли, что это он нарочно, чтобы снайперу было труднее в него попасть.

Помимо охраны, Вронского сопровождал тучный и рыхлый, стремительно лысеющий господин в песочного цвета летнем пиджаке и темных, с металлическим отливом брюках. Под пиджаком, туго обтягивая объемистое брюхо, виднелась кремовая рубашка, жирную шею вместо галстука украшал повязанный с нарочитой небрежностью цветастый шелковый платок. Унизанная золотыми перстнями мясистая ладонь сжимала ручку шикарного портфеля из крокодиловой кожи, которая издалека выглядела натуральной и, вероятнее всего, именно такой и являлась. В свободной руке у толстяка был зажат носовой платок, которым он на ходу утирал свободные от растительности участки своей головы, не обходя вниманием и шею.

Этот, в отличие от Вронского, представлял собой завидную мишень – большую, яркую, буквально с первого взгляда вызывающую острую антипатию и желание спустить курок. Если предоставленная Глебу Федором Филипповичем информация соответствовала действительности, это был личный юрист Вронского и, пожалуй, единственный человек, которого в самом деле можно было почти без натяжек считать его другом – Марк Анатольевич Фарино, неразлучный спутник Александра Леонидовича чуть ли не со школьной скамьи, верный товарищ по юношеским проказам, надежная опора во всех начинаниях и модный, знающий адвокат, не проигравший ни одного судебного процесса – по крайней мере, ни одного из тех, в которых защищал интересы Вронского.

Присутствие адвоката косвенно подтверждало догадку Глеба: Вронский действительно ехал на деловую встречу, которую, как это принято у бизнесменов по всему миру, намеревался совместить с обедом в дорогом ресторане. Такие обеды редко обходятся без спиртного, а алкоголь как ничто иное способствует достижению взаимопонимания. Да еще если процесс распития сопровождается несмолкаемой болтовней господина Фарино, славящегося на всю Москву своим непревзойденным умением заговаривать зубы…

Сверкающий «майбах» величественно, как океанский лайнер, отчалил от крыльца и укатил, сопровождаемый джипом охраны. Глебу, по идее, полагалось бы последовать за ними, но он медлил, помня о серой «девятке». И он снова не прогадал: едва кортеж скрылся за поворотом, «девятка» сдала назад, резко развернулась посреди улицы и устремилась в погоню. «Ужасно интересно все то, что неизвестно», – сквозь зубы процитировал старую детскую песенку Сиверов и передвинул рычаг коробки передач.

Следовать за Вронским, оставаясь незамеченным и не рискуя при этом его упустить, было трудно. Москва с ее бесчисленными перекрестками, светофорами, умопомрачительными, запутанными, как клубок спагетти, развязками, бешеными транспортными потоками и поминутно возникающими буквально из ничего пробками – не лучшее место для такого рода преследования. Глеб лишь изредка видел впереди тяжелый, сверкающий на солнце любовно отполированными бортами «майбах», ориентируясь, в основном, по запыленной серой «девятке», водитель которой придерживался той же тактики, что и он: висел у Вронского на хвосте, стараясь не мозолить глаза охране. К счастью, поездка оказалась недолгой: вскоре кортеж Вронского, как и ожидал Глеб, остановился у ресторана, и Слепой получил передышку, как, к слову, и его конкурент на серой «девятке». Его пыльный драндулет, миновав ресторан, приткнулся на свободном месте у бровки тротуара метрах в двадцати от входа; Глебу пришлось проехать еще дальше, прежде чем он тоже сумел найти место для парковки.

Занимаясь этими поисками, он заметил на стоянке перед рестораном черный «мерседес» с думскими номерными знаками и кивнул, соглашаясь с собственными мыслями: да, политическая активность господина Вронского усилилась настолько, что стала видна невооруженным глазом, и, очевидно, именно она явилась причиной полученного ликвидатором по кличке Слепой заказа.

Отобедав, Вронский отправился не в офис и даже не в свою городскую квартиру, а в загородный особняк на Рублевке. Серая «девятка» последовала за ним, а Глеб последовал за серой «девяткой», четко при этом осознавая, что ведет себя крайне рискованно и делает совсем не то, что ему хотелось бы делать. Ехать за Вронским на Рублевку не было никакой необходимости, если не принимать в расчет необходимость выяснить, что задумал водитель «лады». Глеб тащился за ним, откровенно злорадствуя: Вронский ездил быстро, и пыльная отечественная керосинка, несмотря на усилия сидевшего за рулем человека, была явно не в состоянии выдержать такой темп.

Водитель «девятки», однако, не потерял Вронского – видимо, адрес загородного дома Александра Леонидовича был ему известен не хуже, чем Глебу. Машина тоже выдержала, не рассыпалась, и ворот особняка достигла через каких-нибудь две или три минуты после того, как те закрылись за хозяином. У неизвестного преследователя хватило ума сообразить, что торчать перед воротами на виду у соседей и охраны не только бессмысленно, но и небезопасно, и, без остановки миновав въезд во двор, он на первом же перекрестке свернул направо, потом опять направо, пока, наконец, не выбрался на шоссе и не взял обратный курс на Москву.

Глеб со всеми предосторожностями последовал за ним: личность этого человека, как ни кинь, теперь представляла куда больший интерес, чем передвижения господина Вронского по двору загородного имения. Вскоре он убедился, что незнакомец еще далеко не исчерпал намеченную программу: на ближайшем перекрестке серая «девятка» вдруг притормозила и съехала на лесной проселок – асфальтированный, гладкий, как все дороги в этом престижном, облюбованном толстосумами пригородном районе. На уме у затейника, сидевшего за баранкой этого дребезжащего тарантаса, явно был какой-то фокус, и Глеб, вполголоса сквозь зубы помянув черта, свернул следом. Маневр был сопряжен с немалым риском обнаружения, но иного выхода Сиверов не видел: появление на поле еще одного игрока таило в себе смертельную угрозу, и с неизвестностью следовало как можно скорее покончить.

Узкая, идеально заасфальтированная дорога прихотливо петляла меж сосновых стволов. Лес тут был чистый, почти без подлеска, местность ровная, как стол, и оставалось только гадать, на кой ляд строителям дороги понадобились все эти изгибы и извивы, делавшие ее похожей на трассу гигантского слалома и не дававшие как следует разогнать машину. Ведя мощную иномарку на третьей передаче и временами переключаясь на вторую, чтобы движок не захлебнулся, пока машина будет