— Ты нужна мне. — Когда ее грудь скользнула ему в ладонь, она увидела, что его глаза замерцали от экстаза. Она схватила его каменно-твердый член и ввела его в себя, и в этот момент она поняла, что решение принято. Он собирался заняться с ней любовью, спать с ней всю ночь, и на сей раз она хотела его. Всего. Всю свою жизнь ее убеждали, что необходимо быть независимой, быть островом, отделенным от остальной суши, но она больше не хотела быть Снежной королевой. Этот мужчина был особенным. Ей необходимо было соединиться с ним, принадлежать ему. Это могло уничтожить ее. Он мог бы решить, что, выиграв приз, можно отказаться от нее, бросить на растерзание волкам. Но порой она думала, когда дразнила его, раскрывая лепестки, как цветок, и вводя его внутрь, что иногда надо рисковать. Порой оно этого стоит.

Себастьян поднялся, встав на колени на кровати, позволяя ей соскользнуть с его пениса. Он обвил ее руками, и его мышцы напряглись, когда он поднял ее на себя. Ее волосы упали вперед, и он вдохнул их аромат.

— Иди ко мне, Бриз, на меня, в меня, дай мне все. — Ее тело было спаяно с ним, поймано им в клетку рук, как птица, его пенис, как шомпол, наполнял и мучил ее. Он схватил ее ягодицы и начал поднимать ее вверх и вниз, так, чтобы она ощутила острый кончик его пениса, скользящего по ее болезненно чувствительному клитору и массирующего небольшой, но невероятно чувствительный бутон. Бриз откинула голову назад, а он сомкнул губы вокруг ее соска так мягко, так чувственно, что она могла ощутить их и язык, которым он облизывал ее грудь. Ее клитор раздулся, как зрелая вишня. Каждый толчок пениса делал ее более влажной, а когда Себастьян ускорил движение, ее сердце заколотилось как бешеное.

— Ты великолепна, ты нужна мне, я хочу трахать тебя всегда, — шептал он ей прямо в ухо. — Я хочу вывести тебя из себя, услышать, что ты больше жить без меня не можешь. — Его голос, мягкий, как молочный шоколад, втекал в нее в ритме его движений, как заклинание, когда она, закрыв глаза в забытьи, впитывала в себя энергию его движения. Это и означало истинное восхищение, это означало, что она каждой своей клеточкой сосредоточена на одном человеке, отдает себя ему в собственность… Невероятное, жаркое желание сделало его мышцы очень рельефными. Он откинулся так, что она даже не могла толком видеть их, и теперь, когда он немного освободил ее от своего горящего пениса, она почувствовала вибрацию, настолько восхитительную, настолько неожиданную и потому дико волнующую, так, что у нее мурашки побежали по коже. Вибратор был маленьким, аккуратным, он достаточно долго играл им с ее клитором, чтобы заставить ее буквально подлететь до потолка. Его возбужденный, неистовый, разгоряченный взгляд угрожал расплавить ее. Затем он перенес его на свой пенис, и тот сразу же окончательно затвердел и раздулся, заполнив собой ее влагалище. Тогда, как фокусник, вытаскивающий голубя из шляпы, он начал заставлять ее биться от страсти. Он мучил ее с помощью вибратора, надавливая им на ее клитор настолько виртуозно, что она поняла — больше она не может сдерживаться. Она двигалась вверх и вниз во все ускоряющемся ритме, в ее глазах вспыхивали звезды, ее соки омывали его пенис, ее грудь подпрыгивала вверх и вниз, толкая его в лицо, но он все сильнее подгонял ее. Он хрипло дышал, и его голос доносился до нее так, как будто они плавали в безвоздушном пространстве. «Да, да, Бриз, трахни меня, трахни меня как следует. Закончи, дай мне почувствовать, как ты взрываешься».

Это заставило ее чувствовать, как будто она взлетает к небесам. Его слова, его энергия, его пенис, тяжело толкающий ее вверх и вниз, вибрация, дразнящая ее влагалище, — все это вынуждало ее взорваться, полностью включиться в чувственный ритм. Бриз издавала крик и длинный, болезненный вздох, сопровождая ими каждый оргазм, следующий один за другим. Бисеринки пота выступили у нее на лбу, по всему телу, пульсирующему мягко, как сыто мурлычащий автомобиль. Впервые она полностью отдавалась ему и ощутила освобождение, счастливое облегчение, подобное второму рождению.

Бриз обрушилась на кровать, стекла вниз, чувствуя, что все ее тело плавает в теплой воде. Это было возвышенно, это было красиво, это было невыразимо прекрасно. В этот момент она поняла, что он не собирался эгоистично сорвать первый приз… Он сам позволил ей выиграть, дал возможность полностью расслабиться, отдаться другому. В тот момент, глядя на Себа, смотревшего на нее и выглядящего более довольным, чем любой другой мужчина, которого она знала, и поглаживавшего ее влажный лоб, она поняла, что влюбилась в него. Она не хотела этого, не понимала, как это произошло, но это случилось. Это была последняя ее мысль, прежде чем она погрузилась в чудную дремоту, ощущая тепло его рук и его дыхания.

Когда она проснулась, рассвет только-только занимался, нежные персиковые и золотистые лучи поднимающегося солнца сияли сквозь верхушки деревьев Грин-парка. Ночь была прекрасна, но утро вернуло к реальности. Бриз посмотрела на спящего Себа, узкие бедра которого были прикрыты простыней. На торсе бугрились рельефные мышцы. Во сне его рука потянулась к затылку, и он вздрогнул. Если бы все было в порядке, если бы их связывали обычные отношения, она разбудила бы его и расспросила бы об этой боли — боли, которая изводила его даже во сне. Но их отношения нельзя было назвать нормальными. Они не были новобрачными, чтобы жить долго и счастливо. Они были просто двумя людьми, которых соединили необычные обстоятельства. Возможно, они оба были неприкаянными бедолагами, в жизни которых случилось нечто необычное, но их время подходило к концу. На следующей неделе будет его день рождения, и это последний раз, когда она обязана быть вместе с ним. Всем было известно, что Себ одиночка, и он наверняка отстранится от нее — он всегда так делал.

Сейчас он выглядел идеальным героем ее мечты, но она решила, что лучше скорее уехать, сохранив это впечатление, чем дождаться, когда он проснется, она увидит, как его глаза наполняются неприветливостью, и поймет, что была лишь очередным его приобретением. Теперь он получил ее всю, без остатка, провел с ней ночь, так что теперь он отбросит ее. Он может начать удерживать ее, чтобы использовать ее еще раз — в конце концов, она была его подарком себе на день рождения, а затем откажется от нее. Она задумалась, глядя, как спокойно он спит рядом с ней, а затем очень осторожно подтянула к себе одежду и тихо вышла. Было хорошо. Очень, очень хорошо. Нет, даже не так. Это было невероятно, замечательно.

Она бежала через парк, к станции «Виктория», и в этот момент вспомнила, что все еще не рассказала ему о предательстве Ричарда. Она все еще сохранила частицу власти над ним, у нее все еще оставалась возможность спасти Себа или увидеть, как он летит в пропасть. Ее независимость подсказывала ей сохранить этот кинжал в рукаве, но сроки уже подпирали. Если она в ближайшее время не расскажет ему об этом, он будет разорен.

Она вспоминала увещевания матери всегда быть независимой, стремление отца добиваться только того, что нужно ему самому, игнорируя интересы семьи. Но до каких пор она будет должна держаться за опыт матери, подменяя им свой? У нее своя жизнь, своя история. Когда она вернется домой, надо будет хорошенько обдумать это. Бег трусцой по парку Crystal Palace всегда заставлял ее четче смотреть на любую ситуацию. Сегодня она прошла длинный путь. Не только ее тело, но и душа нуждались в успокоении от хорошей долгой пробежки.