– Это мне?.. – ошарашенно спросил я. Плач как рукой сняло.

– Тебе, Олтер, – серьезно кивнул Барат. – Тебе нужен нож? Возьми мой, это честь для меня.

– Спасибо, – не стал отнекиваться я. Кинжал для меня был явно большим и слишком громоздким, но отказаться было выше моих мальчишеских сил. – Спасибо, Барат!

– Что уж там, – улыбнулся он. И добавил: – По-моему, все кончилось.

Он еще раз прислушался, и мы услышали победный крик. «Дорчариан! Дорчариан!» – орали несколько глоток.

– Ты спрашивал, кто они? – спросил меня Барат. – Не знаю, как другие, а он, – нагнулся над убитым и сорвал с его головы цветную вышитую налобную повязку, – гворча. Предатель, – сплюнул на землю парень.

«Гворча», «предатели» и «изменники» в памяти Олтера становились в один ряд. Мальчик знал с самого раннего детства, что гворча – злые и опасные люди, которых стоит опасаться. Когда взрослые при нем с братом изредка произносили «гворча», то всегда так же сплевывали на землю, как только что Барат. Как будто осквернили уста этим словом и, сплюнув, таким образом очищались от заразы. Однако конкретных деталей в моей новой памяти относительно предательства этих самых гворча не хранилось.

Мы услышали переливчатый свист. На том месте, где раньше Барат убил лучника, стоял кто-то, призывно взмахивая рукой. По-моему, это был Остах. Также к нам бежал тот парень, что спал у двери шатра. Подол его безрукавки был заляпан кровью. Подбежав, он посмотрел на меня, повернулся и заорал:

– Хорошо! Живой!

«Чего уж хорошего. Сходил покакать, блин…»

– Ты как, брат? – спросил подбежавший Барата.

– Ни царапины, – довольно ответил ему тот и спросил в ответ: – А ты? – и кивнул на испачканную кровью безрукавку.

– Пустое, – махнул рукой Йолташ. – Прижали меня крепко. Но учитель со спины напал. Помог, вдвоем мы их тут же взяли.

– Живьем? – поинтересовался Барат.

– Какое там…

Мне показалось или Барат победно на меня посмотрел?

– Один недобиток ничего толком сказать не успел: похаркал кровью и кончился.

– Учитель злится? – спросил Барат.

– Его не поймешь, – пожал плечами Йолташ. – Рычит, конечно, но так… Для порядку…

– Йолташ!!! – прервал их далекий вопль.

Пригнув головы, парни тут же подхватили меня и побежали к поляне.

– Это он тебя? – кивнул на красное ухо брата Йолташ.

– Ага, – на бегу ответил Барат. – За то, что живьем не взял.

«Вот и информация подоспела. Йолташ и Барат – братья, а Остах, значится, их учитель. Ножевого боя, как я полагаю».

Насколько мастерски Остах владел своим страшным тесаком, который предпочитал мечу или топору, Олтер не знал. Но ножевому бою близнецов учил именно дядька, из чего следовало, что и братьев Барата с Йолташем он учит тому же.

– Жив? – коротко спросил меня Остах, вперив в меня требовательный взгляд.

– Да, – кивнул я.

– А это что? – недоуменно спросил дядька, увидев у меня кинжал. Даже шаг вперед сделал.

– Барат подарил. Мне одному было страшно без ножа. А он подарил, – сбивчиво начал объяснять я.

– Не подходит, – сказал Остах. – Не по руке, слишком тяжелый… – Но, увидев, как я двумя руками прижал кинжал к себе, остановился. Повернулся и посмотрел на Барата.

– Барат! Рыбьи твои потроха! Как думаешь, отчего наследник до сих пор без оружия ходит? Думаешь, у дана оружейная опустела, сыночку кинжала не хватило?

Парень вжал голову в плечи и опустил глаза. Дядька помолчал. Помял пальцами нижнюю губу. И устало добавил:

– Отец его должен был одарить. Или наместник. За победу какую или еще как… – Он махнул рукой. – Однако… подарок в бою – это свято. Отдариться не забудь, – велел мне Остах.

Он повернулся и велел братьям:

– Парня на бочку, и от него ни на шаг.

«Парня на бочку – звучит-то как! – думал я, развалившись на «своей» бочке. В отличие от вчерашнего дня, бочку поставили в тени дерева, и я удобно оперся спиной о ствол. – Свой баррель нефти, хе-хе!»

В стороне сволакивали трупы нападавших, наваливая кучей. Куча была невеликой – с десяток тел. Наш Ллуг вместе с парочкой из купеческого обоза деловито обирали их, складывая одежду, носимые вещи и оружие раздельно. Голых мертвецов укладывали штабелями рядом, перекладывая дровами.

Стараясь не смотреть на сортировку мертвецов, я оглядывал место рассветного побоища. Самого побоища как раз и не наблюдалось. Для наших погибших копали могилы. Всего три ямы. Погибшие, насколько я мог понять, были опять-таки из окружения Буддала. Сам купец как ни в чем не бывало метался между походным столом, за которым мы вчера ужинали, и своими повозками.

Его яркий шатер уже освободили от растяжек и подпорок, полотнище разложили на земле и скатывали в рулон. Я посмотрел на свой шатер. И не узнал его. Покосившаяся груда шатра была вся утыкана стрелами. Недалеко от шатра валялись не прибранные еще трупы. Впрочем, к ним уже направлялись двое из «похоронной команды».

Шатер Алиаса Фугга представлял не менее плачевное зрелище, только тела нападавших, если они были, успели унести.

Что же – картина получалась уже не такая ясная, как я представлял себе прежде. Никаких разбойников с большой дороги не было, на повозки, шатер купца и его самого никто не покушался. Нападавшие оказались какими-то непонятными предателями гворча. У моего шатра нашли свой конец немало врагов, а вот, судя по количеству выпущенных стрел, шатер Голоса Империи не был их первоочередной целью.

А как бы поменялась ситуация, если бы Алиаса Фугга прикончили? Мы еще на территории земель Дорчариан или уже в Империи?

Как же не хватает исходных данных! Как не хватает информации! Мозг жителя двадцать первого века от подобной депривации вскипал. Черт возьми! У меня уже от этих раскладов, от бесплодного гадания ум за разум заходит!

– Не волнуйся, наследник Олтер. – Ко мне неслышно подошел Алиас Фугг.

Пока я терзался неразрешимыми из-за недостатка информации вопросами, то незаметно для себя самого мусолил потными детскими ладошками рукоять подаренного кинжала. А невидящий ничего взгляд почему-то остановился на груде мертвых тел.

«Да он, видимо, думает, что я переживаю, что ни одной глотки не успел вскрыть! – подумал я. – Видок у меня, наверное, тот еще. Как у малолетнего палача-садиста».

– Не волнуйся, – повторил, присаживаясь на камень рядом со мной, имперец. – Все позади. Твоя жизнь вне опасности.

«Хотел бы я быть в этом уверен», – подумал я.

Братья покосились на Алиаса Фугга, но ничего не сказали. Видимо, сел он не настолько близко, чтобы они смогли вмешаться. По-имперски парни не понимали ни слова и потому чиновник, чтобы не нервировать мою взвинченную после боя охрану, говорил со мной на горском.