центре Рафаэль оставил пустоту, в которой мы видим тонкое деревце и убегающий вдаль пейзаж, выполненный в технике сфумато, характерной для Леонардо. Зелень типичных для Умбрии растений по мере удаления становится все более бледной, как это на картинах да Винчи этого периода. На переднем плане доминирует выразительный профиль юноши в красно-зеленых одеждах. Художник отвел ключевую роль его волосам. Движение каштановых кудрей отвечает напряжению всех его сил. Он более всего контрастирует с Иисусом: его тело живо, полно энергии и наклонено в противоположном направлении. Он молод, красив, только на нем одном из всех персонажей солдатские римские сандалии. Трудно не заподозрить, что в этом образе запечатлен Джованни Бальони. К сожалению, у нас нет документов, которые позволили бы подтвердить наши догадки, но, если правда, что картину заказала Аталанта, такое объяснение оказалось бы вполне убедительным и берущим за душу.

Санти превратил эту фигуру в переходную между двумя основными сценами: его лицо сопровождает нас в переходе к группе женщин, поддерживающих Мадонну, которая потеряла сознание от невероятного горя. Поникшая голова, смертельная бледность и выкрученные руки – плод долгой подготовительной работы художника (см. иллюстрацию далее), которую Рафаэль производил, используя скелет, – как это ясно из странного рисунка, который сегодня хранится в Британском музее. В этом случае, как и раньше, он буквально следовал указаниям Леона Баттисты Альберти: «Вначале нужно расположить все кости (…), затем добавить мускулы и только потом покрыть плотью». Метод несколько диковинный, но действенный.

В ногах Мадонны Санти расположил фигуру, способную поразить всех тогдашних поклонников его таланта: девушка, наклоняющаяся, чтобы поднять тело Марии, в точности скопирована с одного из самых знаменитых шедевров Буонарроти и представляет собой смягченную версию «Мадонны Дани» («Тондо Дани»). На оригинале она повернулась, чтобы взять Иисуса из рук Иосифа: ее тело как будто выходит за пределы картины, настолько резок наклон ее ног. Рафаэль, написавший портрет Аньоло Дони, видел вживую эту картину и остался под глубоким впечатлением. Но под его кистью мощь фигур, характерная для работ Микеланджело, обрела грацию и женственность.

Рафаэль Санти. Рисунок для алтаря Бальони. 1501 год, ручка и чернила, 30,7×20,2 см, Британский музей, Лондон

«Снятие с креста», написанное для капеллы Бальони, – своеобразный живописный рассказ. Искушенный взгляд улавливает здесь целую цепочку живописных цитат и отсылок как к современным Рафаэлю шедеврам, так и к произведениям седой древности, – а взгляд неопытного человека чувствует всю силу запечатленной сцены в момент, когда от людей требуется наивысшая вера в Слово Христово. Христос в это мгновение на картине представляет собой лишь бездыханное тело, мертвый груз, в божественную природу которого нелегко поверить. Кажется, что все потеряно, но небольшая группа женщин – молодых и пожилых – не потеряла веру. Справа возвышается Голгофа, на ней виден крест, от которого еще не убрали лестницу, использованную для снятия тела. С левого края видна пещера, где тело будет захоронено. Две точки в пространстве, где начинается и заканчивается этот библейский эпизод, обозначают рамку, внутри которой развернулась настоящая трагедия, и у каждой фигуры есть своя особая роль, индивидуальное выражение лица, выраженный характер и конкретный исторический прототип.

Неслучайно век спустя эта картина стала объектом желания могущественного кардинала.

Эффектный сюжетный ход

В начале XVII века в Риме зарождалась одна из самых богатых и роскошных коллекций в истории человечества. Очень своеобразный священник собирал произведения античного и современного искусства – от фризов, украшавших термы Константина и найденных на холме Квиринале во время укрепления фундамента для его новой резиденции, до первых картин Караваджо и наиболее выразительных скульптур Бернини, напоминающих мраморный вихрь. Имя этого священнослужителя стало легендой – Шипионе (Сципион) Боргезе. Именно он положил начало коллекции, которая до сих пор выставлена в одном из самых грандиозных парков Рима, в Галерее Боргезе, который многие считают самым красивым в мире. Высочайшее качество собрания – прямой результат маний, раздиравших душу кардинала. Не было шедевра, в обладании которым можно было бы ему отказать. Тот, кто пытался остановить его в непомерном желании обладать полюбившимся произведением, рисковал горько пожалеть, как это случилось с жителями Перуджи.

Возвращаясь из поездки в Болонью, Боргезе осматривает церковь Сан-Франческо-аль-Прато. Его оставило совершенно равнодушным «Коронование Святой Девы», но сразу пленило «Снятие с креста». Он решил непременно пополнить этой работой свою коллекцию. Но монахи Перуджи не собирались отказываться от этой картины.

Они не подозревали, до какой степени безумия может дойти одержимость Шипионе. В ночь с 19 на 20 марта 1608 года он организовал кражу изображения. Его солдаты взломали портал церкви, влезли на алтарь капеллы Бальони и вынули картину из рамы. На следующий день ее принесли на римскую виллу, которую кардинал построил специально для своей коллекции. И картина больше уже не покидала пределов этого здания.

Гневные протесты монахов и священников ни к чему не привели, хотя им удалось поднять на восстание целый город, возмущенный кражей «одного из самых прекрасных произведений удивительной кисти Рафаэля из Урбино».

Жители города обратились даже к папе римскому. Но тогдашний понтифик, Павел V Боргезе, приходился Шипионе дядей. Высшие церковные чины Перуджи обратились к кардиналу с официальной просьбой вернуть картину – им казалось, что такой решительный и открытый шаг вернет ему благоразумие. Но Шипионе удался поистине эффектный сюжетный ход: он убедил дядю выпустить рескрипт, согласно которому 11 апреля 1608 года папа поблагодарил город за то, что его племяннику был сделан столь щедрый дар. Даже самому искусному дипломату не удалась бы столь дьявольская комбинация. Вопрос был закрыт навсегда.

В ход идет все

«Снятие с креста» из капеллы Бальони – не только первый безусловный шедевр Рафаэля, но и пример сложности метода работы художника. За конечным результатом кроется длительная подготовительная работа (в том числе методом проб и ошибок), которую приоткрывают дошедшие до нас эскизы. Но что удивительнее всего, Рафаэль отнюдь не считал, что эскизы – это только неудавшиеся черновики. Каждая поза, каждый жест могли стать самостоятельными произведениями искусства. Поэтому он организовал целый бизнес по торговле отвергнутыми проектами. В случае со «Снятием с креста» он даже решил, что один из самых первых набросков вполне может стать самостоятельной гравюрой (см. иллюстрацию далее), которую можно размножать и продавать на этом рынке, переживавшем в тот момент бурный расцвет.

Рафаэль отнюдь не считал, что эскизы – это только неудавшиеся черновики. Каждая поза, каждый жест могли стать самостоятельными произведениями искусства.