Наверное, дело было в тревоге, тупым клином засевшей на задворках сознания. Левицкий мог примерно представить, чего ждать от дяди, но что-то все же не давало ему покоя, будто он упускал или не учел нечто важное. Впрочем, Роберт надеялся, что присутствие Печеньки, способного сделать из любого торжества нечто незабываемое, отвлечет Петра Сергеевича от того, чтобы слишком уж рьяно следить за их с Татьяной Борисовной поведением. Хотя зажать ее пару раз в углу в самой интимной позе на радость гостям, которые тоже наверняка проявят немалое любопытство по отношению к новоиспеченным жениху и невесте, пожалуй, все равно не помешает.

– А грудь у нее какого размера? – продолжал спрашивать Славик, и Роберт, раздраженно посигналив тормозящей впереди него «Ауди», сказал:

– Да не знаю я. Не разглядывал.

– А, ну да, тебе было на кого еще глазеть, – поддел его Печенька, и Левицкий в ответ только хмыкнул, решив не упоминать о том, что у Татьяны Борисовны действительно неожиданно нашлось, на что посмотреть.

Ему вдруг даже стало любопытно, как она оденется сегодня. Решит снова поразить его своими ногами или чем-нибудь поинтереснее? Или запакует себя с головы до пят в нечто невзрачное? А может, стоило дать ей денег на одежду, чтобы она принарядилась к торжеству? Черт, и как он только не подумал об этом раньше? Наверное, все дело просто в том, что ему это было не так уж и важно. Главное, чтобы она прекрасно сыграла свою роль, а уж во что она при этом будет облачена – дело, в общем-то, совершенно десятое.

Но когда они с Печенькой наконец дотащились по пробкам до ее дома и Татьяна Борисовна вместе с подругой сели к нему в машину, Роберт, оглядев свою «невесту», все же не удержался от насмешливого комментария:

– Дядюшка намерен жить ещё долго.

– Извини? – не поняла она.

– Ты практически вся в черном, – пояснил Левицкий. – Как на траурную процессию.

– Я взяла для вечера отдельный наряд.

Роберт только брови приподнял, заранее опасаясь представлять, что именно его ждёт. Но на всякий случай предложил:

– Если ты хочешь, мы можем заехать в какой-нибудь торговый центр и купить все, что тебе нужно. Я оплачу.

– Не хочу, – решительно отрезала его «невеста» и Роберт только плечами пожал в ответ на этот категоричный отказ. После чего наконец вспомнил о том, что за этим весьма занимательным диалогом забыл представить Печеньке свою ненаглядную и Ершову, устроившуюся вместе со Славиком на заднем сиденье.

– Славик, познакомься с моей… Танюшей, – кивнул Левицкий на сидящую рядом «невесту», впервые пробуя ее имя на вкус вот так – сокращённо-ласково, без отчества и прочих ненужных регалий. Это было очень непривычно и, судя по удивлённому взгляду самой «Танюши», весьма для нее неожиданно. Но, в конце концов, ближайшие два дня им предстояло изображать людей, состоящих не просто в близких отношениях, а собирающихся вступать в брак, чтобы старательно делать детей. Так что лучше начинать привыкать обращаться к ней так, как это делал бы влюбленный мужчина. Хотя, насколько он знал, у парочек в ходу обычно были какие-нибудь милые прозвища. Наверное, им надо будет тоже придумать таковые. На всякий случай.

Перехватив в салонном зеркале выжидающий взгляд Печеньки, который рядом с Ершовой сейчас был скромен, как никогда, Левицкий закончил представление:

– А это ее лучшая подруга. Ершова Елена Михайловна. Для нас просто Лена.

– Ну почему же просто Лена? – возразила та, бросив на Печеньку кокетливый взгляд. – Для вас, Слава, я готова быть Леночкой.

Роберт едва не хмыкнул вслух, когда услышал это эксклюзивное предложение и, посчитав, что на этом церемонии окончены, завел мотор и тронулся с места, выруливая на оживлённое шоссе.

Ехать им предстояло с учётом пробок часа два – дядин дом располагался за городом, и устраивать такой прием в будний день было, вообще-то говоря, не самой блистательной идеей. И Роберт только сейчас вдруг понял, что до воскресного ужина вообще ни разу не слышал о том, что дядя собирается праздновать свой день рождения конкретно сегодня. А это лишний раз означало, что цель всего торжества заключалась вовсе не в том, чтобы выпить за именинника, нет. Все затевалось именно ради него и Тани. И Левицкий очень надеялся, что спектакль, который они должны будут разыграть, удастся. Потому что в противном случае обманутый Петр Сергеевич мог, чего доброго, и правда сделать то, чем ему угрожал.

Бросив взгляд искоса на сидящую рядом воспитательницу, Роберт поджал губы и крепче вцепился в руль, твердо пообещав себе, что не допустит никакого прокола. Даже если ради этого придется перейти оговоренные между ними границы.

* * *

Дом, во внешнем виде которого легко угадывалось влияние немецкого стиля фахверк, дядя купил пять лет тому назад, когда не стало его жены, которая, будучи бездетной, главным образом и воспитывала Роберта. И он, наверное, не мог пожаловаться на то, как к нему относились – в конце концов, у него было все необходимое и даже гораздо более того. Хотя дядя был с ним достаточно строг, Роберт понимал причины этого – из него просто хотели вырастить самостоятельного человека. Но ни доброта тети, ни внимание дяди не могли все же полностью компенсировать ему потери родителей. И даже сейчас, будучи взрослым уже человеком, он до сих пор ощущал себя… немного чужим. Ему всегда казалось, что, будь он родным ребенком, к нему могли бы относиться иначе. Он часто опасался в детстве, что станет вдруг своим единственным родственникам не нужным. Он рос с мыслью, что должен делать и стараться гораздо больше других детей, имеющих родителей, которые их точно не бросят. И всю жизнь он пытался сделать так, чтобы дядя был им доволен.

Но, очевидно, зря. Потому что сейчас Роберт не мог не задаваться вопросом: а пошел ли бы дядя на подобные угрозы, если бы речь шла о его родном сыне? И сам себе отвечал: вряд ли. Вот только теперь он уже не был потерянным и беззащитным мальчишкой и ни хрена не боялся быть брошенным. И совершенно не стыдился того, что обманывает Петра Сергеевича – в конце концов, он сам его на это толкнул. И в этой борьбе за компанию, в которую вложил столько труда, Роберт готов был пойти на что угодно.

По приезде дядя встретил их лично и после кратких приветствий Роберт вместе со своей «невестой» направился прямиком в отведенную им – разумеется, общую – спальню. При этом от его внимания не укрылось то, что Петр Сергеевич выделил им комнату аккурат рядом со своей. Заметил Левицкий и то, что на двери второй комнаты по соседству было имя Анны Хохловой. Кругом, что называется, враги. А значит, слежка за ними не будет прекращаться даже ночью. Представив Петра Сергеевича, приложившего ухо к стене, чтобы расслышать, что творится между ним и Таней наедине, Роберт хмыкнул, но своей «невесте» не стал ничего говорить о том, что они попали вместо семейного праздника в филиал «Дома-2». Он непременно обрадует ее этим, но позже, ближе к ночи, когда они останутся наедине, сейчас же не было никакого смысла нервировать ее ещё и этим.

Хотя воспитательница, надо отдать ей должное, держалась весьма спокойно, никак даже не прокомментировав то, что им выдали совместную спальню. Возможно, она рассчитывала, что он уйдет спать на стоявший в углу диван, но Роберт неожиданно испытал искушение посмотреть на ее реакцию, когда он уляжется с ней рядом. В не слишком, естественно, одетом виде. Но это будет потом, а пока, оставив ее отдыхать после дороги, Левицкий направился на первый этаж, в гостиную, где можно было смочить горло чем-нибудь лёгким в преддверии ужина.