Рядом с Олиной бабушкой расположился восторженный другсемейства Георгий, импозантный седовласый эстет. Музыковед, между прочим.Заодно и театровед.

Время от времени бросая заинтересованные взгляды навульгарных красоток из «дружеского» лагеря, он выговаривал между тем:

– Невеста напоминает о Брюллове, Блоке и Сен-Сансе одновременно.И это в эпоху поздней перестройки…Алмаз!

– Вы забываете, Георгий, что алмаз требует соответствующегофона, – вздохнула Олина бабушка.

Двое официантов внесли на подносе огромную запеченнуюрыбину. Увидев, что они направляются прямо к новобрачным, Саша с притворнымужасом закричал:

– Рыбу – братьям!

Воспользовавшись моментом, со стороны жениха поднялись двое.Прямо сладкая парочка. Два мужичка-боровичка, плотно упакованных и крепкосшитых.

– Дорогие наши Саша и Оля, – торжественно начал боровичокпостарше. – Так сложилось, что от наших нас здесь только двое. Но Кабан ипацаны просили передать, что уважают тебя, Саша, и поздравляют с днем свадьбы,с такой красавицей женой… И вот наш тебе подарок.

Боровичок номер два достал из-под стола большой кожаныйфутляр и раскрыл его. Первый вынул из футляра охотничье ружье с богатоинкрустированными цевьем и прикладом:

– Сделано для короля Афганистана. Ручная работа, Сань.

Из-под того же стола появился и букет из нескольких десятковбелых роз:

– Желаем невесте цвести, как тысяча роз, а тебе, Саша,удачной охоты!

– Коля, спасибо! – приложил руку к сердцу Саша. – Короче,передай Кабану – первого зверя я посвящаю ему. А второго – всем присутствующим.

– А Саня-то у нас самый благородный, – шепнула ТатьянаНиколаевна Кате, любуясь сыном. – Кать, а что, Санька на охоту ходит?

– На охоту, на охоту, – отмахнулась Катя, подливая сестреводочки.

– Боже, боже, какой мезальянс! – в который уже раззапричитала огненно-рыжая декольтированная дама постбальзаковского возраста. –Наша Олюшка и этот предводитель команчей! А каково его окружение? Встретишь втемном переулке – заикой станешь… Были бы живы родители, не отдали бы Олюшку вруки троглодитов.

– Шампусик, мадам, – сосед внимательно и с интересомзаглянул ей в декольте.

Саша, очищая для Оли апельсин, услышал эту замечательнуюрепризу и склонился к Оле:

– Ну, Монтекки и Капулетти, ей-богу. Оля засмеялась:

– По-моему, все нормально.

– Съешь апельсин, моя хорошая. – Саша легонько поцеловал еев щеку, приподняв фату.

За этой сценой в свою очередь внимательно наблюдал Пчела,планомерно накачиваясь коньяком. А Космос тем временем подкалывал слишкомсерьезного, на его взгляд, Фила:

– Ты что не пьешь?

– Это я не пью? – искренне удивился Фил.

– Прямо перед людьми неудобно, – отворачивая от друга хитруюрожу, гнул свое Кос.

– Ты хочешь, чтобы я показал, как я умею пить? Кос кивнул. АФил всерьез начал показывать.

Позабавившись с Филом, Космос, наконец, ткнул локтем все ещенеотрывно глядевшего на счастливую Олю Пчелу:

– Что, пора?

Пчела посмотрел на часы и кивнул, уже поднимаясь:

– Дорогие гости, дорогие гости! Минуточку! Внимание!

Шум в зале постепенно утих – гости почувствовали, что всехждет какой-то сюрприз, настолько загадочным и многозначительным тоном призвалих к молчанию свидетель жениха.

– У нас сегодня большой день, вообще. И мы с вами будемгулять до утра, а потом до следующего утра. И дальше, пока не посинеем. Но вотмолодые скоро уедут, потому как, сами понимаете, у них есть дела поважнее.

Даже Саша с интересом поглядывал на Пчелу, уж больно тотсветился изнутри.

– Поэтому, – продолжал Пчела, – мы с друзьями задумались, акуда же поедут молодые в свою брачную ночь? В суперлюкс «Националя»? В чужуюквартиру на Ленинском?.. Нет. Мы посчитали это неправильным и решили вопроспо-другому. Космос, Фил…

Пацаны с донельзя счастливыми физиономиями встали рядом сПчелой. А тот победно поднял вверх руку со сжатым кулаком. Прямо командантэкакой-то.

– Короче, сегодня и навсегда молодые поедут в своюсобственную новую квартиру. В высотку на Котельнической набережной.

Сначала в зале наступила абсолютная, звенящая тишина. Пчеларазжал кулак. С его указательного пальца с легким звоном упала и повисла нацепочке аккуратная связка ключей. И тут зал взорвался. Слава богу, не в прямомсмысле, а от грохота аплодисментов и восторженных криков. Причем интеллигенциявполне могла бы дать фору браткам.

Саша, принимая ключи, обнял сразу всех троих:

– Спасибо, родные.

И тихонько, с улыбкой, поинтересовался у Фила:

– Вы что, хозяев грохнули?

– Да ты что? Жильцов расселили, – рассмеялся Фил.

А за столом Катерина переводила вопрос уже в практическуюплоскость:

– А интересно, сколько там комнат?

– Да что ты, Кать. Наверное, это розыгрыш, – недоверчивокачала головой Татьяна Николаевна.

– Брось, какой розыгрыш… Вить, – крикнула она Пчеле, – аордер есть?

– На арест? – в свойственной ему ернической манере отшутилсятот.

К Олиной бабушке склонился седовласый музыковед:

– Вот ведь как, дорогая моя. А вы говорите, фон не тот!

Через огромную арку высотки въехал белый лимузин, а вслед заним целая кавалькада машин. Сашин водитель Миха бодро вскочил со своеговодительского места и открыл дверцу салона. Саша вынес Олю буквально на руках.Как и всю дорогу, они продолжали целоваться.

Тут из подтянувшихся машин повысыпали и остальные. «Ой,цветет калина в поле у-у-у ручья», – разгульная нетрезвая песня огласила темныйдвор престижного дома. Кое-где даже зажглись окна. В ответ захлопали пробкишампанского.

– Эй-эй, мою жену не облейте! – забеспокоился Саша.

– Во-он три окна. Видишь? – ткнул Космос пальцем куда-то впространство.