Господи, какой шум, какой шумище поднимется, и дворня, конечно, разнесет слухи по всей округе, и спастись от позора можно будет только одним способом: выйти замуж за «хлопотуна беспутного».

Нет, лучше смерть!

Все эти пронеслось в голове за какую-то долю секунды, и Лида огляделась поистине безумным взором, как если бы мечтала отыскать в комнатушке средство немедленно прервать свою жизнь, однако ни картиночки по стенам, ни скромный оловянный подсвечник не были для этого предназначены. И ведь обороняться совершенно нечем!..

Она попыталась сорвать со стены зеркало в громоздкой раме, однако оно оказалось привинчено наглухо. А между тем осторожные шаги приближались.

Ну, что делать? Кричать, чтобы навлечь на свою голову позор и вернее себя погубить, или…

Взгляд Лиды упал на открытое окно, и она кинулась к нему, полная решимости бежать этим способом. Дядюшкин дом был поднят на довольно высокий фундамент, поэтому мезонин тоже находился высоко над землей. Одно окно смотрело на двускатный фронтон над крыльцом, и Лида поняла, что даже если сможет спуститься на него, то непременно свалится на крыльцо мало того что с шумом и грохотом, но еще и причинив себе немалый вред. Увы, платье с кринолином нимало не было приспособлено для таких эскапад! Снимать юбку с привязанными к ней металлическими обручами уже нет времени, да и что, если даже ее снять?! Бегать вокруг дома в белых панталонах?!

Лида метнулась к противоположному окну, выходившему в сад. Луна сияла в чистом, безоблачном небе. У Лиды оставалась какая-то минута для того, чтобы разглядеть залитые лунным светом цветочные клумбы внизу, а в следующий миг она уже взгромоздилась на подоконник, облившись холодным потом, когда кринолин не пожелал складываться и застрял было в не слишком-то широком окне; затем села, свесив ноги, – и, торопливо перекрестившись, прыгнула в лунный свет, как в воду.

Она приготовилась ушибиться о землю, однако ничего подобного не произошло: юбки, поддерживаемые кринолином, поднялись ей под самые плечи, наполнились воздухом, и Лида не свалилась, а мягко опустилась на землю. Мысленно возблагодарив Бога за помощь, она кинулась прочь, укрываясь за раскидистыми кустами благоухающей сирени.

Сначала девушка намерена была обежать дом и вернуться в него через главную дверь, однако быстро сообразила, что дверь может быть уже заперта, придется стучать, то есть опять же поднимать шум, а значит, предавать случившееся огласке. К тому же вовсе не исключено, что растреклятый Модест, сообразив, что произошло, подстережет ее у парадной двери, накинется… и Лида опять же окажется опозоренной.

Поэтому она решила спрятаться где-нибудь в саду, который – Иона Петрович обмолвился за ужином – был весьма велик, запущен, с заросшими, порой непроходимыми дорожками. Лида, городская жительница, предпочитала, конечно, природу ранжированную, усмиренную, выдрессированную, однако сейчас любая, самая дремучая лесная чаща казалась ей предпочтительней, чем общение с «хлопотуном».

Впрочем, побежала она не прямиком в сад, потому что Модест Филимонович немедленно увидел бы ее, глянув в окно, на этих дорожках, залитых лунным светом, а метнулась сначала под стены дома и, только выждав порядочно, понеслась в темноту сада, под прикрытие раскидистых сиреней и каких-то неведомых пород деревьев.

Юбка ее немедленно принялась цепляться за разросшуюся траву, потому что дядюшка не солгал – сад и впрямь оказался запущенным просто вопиюще! Лида попыталась развести траву в стороны, однако немедленно обстрекалась крапивой и вскрикнула, тотчас зажав себе рот обожженной рукой. Воображение ее распалилось и наделяло омерзительных ей Модеста Филимоновича и Авдотью Валерьяновну чертами вовсе уж сверхъестественными и почти дьявольскими! Ей уже чудилось, что эта парочка провинциальных интриганов выбралась из дома и, ведомая тем чутьем, которое особо присуще людям безнравственным и преступным, несется по ее следам, причем глаза обоих обладают умением видеть в темноте, а руки приобретают способность вытягиваться в длину непомерную, чтобы настигнуть Лиду, на какое расстояние от дома она бы ни удалилась.

Стиснув зубы, перепуганная девушка кое-как смогла усмирить полет своих разнуздавшихся фантазий, а потом заставила себя закрыть глаза и так постоять полминуты. Ей не раз приходилось убеждаться, что таким образом быстрее привыкаешь к темноте и обретаешь способность проницать ее взором.

Конечно, страшновато было стоять в садовой глуши с зажмуренными глазами, но Лида старательно сосчитала до тридцати, прежде чем открыла их вновь.

Ну что сказать – знакомый способ не подвел. Однообразная, сплошная тьма как бы разделилась на составные части. Стали видны стволы: узловатые – фруктовых деревьев, скорее всего яблонь, и прямые белесоватые с черными продольными крапинами: Березовка оправдывала свое название! Кое-где завиднелись округлые купы цветущей белой сирени и калины, и Лида пошла на сладкий аромат, безотчетно находя в нем успокоение.

Вдруг резко шумнуло над головой. Видимо, всполошилась уснувшая ночная птица. Ничего страшного в этом, конечно, не было, однако Лида снова перепугалась. Вспомнилась сорока – ведьма Маремьяна… Легко было не верить в нее днем, легко было посмеиваться над застольными рассказами дядюшки, однако сейчас Лиде совершенно не было смешно. Расширенными глазами она вглядывалась в темноту, и ей уже мерещилась согбенная (ну ведь все ведьмы старые и горбатые, как Баба Яга!) фигура, пробиравшаяся от куста к кусту, припадая на одну ногу и опираясь на непременную клюку…

Лида снова зажмурилась на мгновенье, а когда открыла глаза, никого меж кустов не обнаружила.

«Померещилось!» – мужественно уверила она себя, однако тут же ей пришло в голову, что ведьма могла просто присесть и теперь только и выжидает удобного мгновения, чтобы наброситься на Лиду.

На вопрос, зачем вообще она сдалась ведьме, девушка ответить не смогла бы, однако страх вновь помутил ей рассудок, и она побежала в глубину сада, поддернув кринолин повыше и призрачно белея панталонами.

Очень скоро трава перестала цепляться за ноги, идти стало легче, и Лида поняла, что выбралась на какую-то тропинку.

Она перевела дух и пошла куда глаза глядят, вполне доверившись прихотливым изгибам тропинки. Та не подвела: совсем скоро заросли перед Лидой расступились, и она оказалась на небольшой полянке, в центре которой стояло небольшое сооружение под округлой крышей.

«Беседка!» – обрадовалась порядком уставшая Лида и ринулась вперед, предвкушая мгновение, когда сможет присесть на лавочку, которая непременно должна оказаться в этом легоньком строении. Может быть, ей даже так повезет, что она сможет прилечь на этой лавочке и хоть немного поспать?

Она опрометью вбежала в беседку, уронила поднятую юбку и только собралась перевести дух, как вдруг в темноте, заполнявшей беседку, ей померещилось какое-то движение.

То есть Лида попыталась было уверить себя, что это ей мерещится… Однако же рассудок убеждал, что нет, в самом деле из темноты выступает какая-то неясная фигура, протягивает к Лиде руки…