class="p1">Центральную роль в утечке и отмывании капиталов по-прежнему играют швейцарские банки. Из $ 500 млрд., покинувших Персидский залив, чтобы осесть в офшорных зонах, половина находится в Швейцарии (с. 373). Несмотря на ряд принятых в 90‑е годы законов для выявления средств сомнительного характера, из-за неповоротливости судебной машины у подозреваемых остается время перевести эти деньги в другое место. Кроме того, генеральный прокурор страны К. дель Понте не скрывает, что ее интересует прежде всего борьба с русской и итальянской мафиями. «Такая иерархия приоритетов в борьбе с организованной преступностью носит в высшей степени политический характер. Незначительное усердие, демонстрируемое Швейцарией в деле международного антитеррористического сотрудничества, совершенно определенным образом обусловлено весом и значением саудовских финансов в швейцарском банковском секторе» (с. 375). Как сообщил автору один крупный швейцарский банкир, поскольку Швейцария конкурирует за капиталы с Лондоном и Люксембургом, она не заинтересована в том, чтобы докучать выгодным клиентам юридическими придирками (с. 376).

Другим удобным убежищем для средств исламистов служат офшорные зоны на периферии промышленно развитых стран. Создание таких зон поощряют США, следуя своей логике экономической дерегуляции. Привлекательность этих зон для преступников очевидна. Поэтому неудивительно, что с финансированием террористических сетей становится все труднее бороться. Исламизм и различные формы его организации извлекают большую выгоду из процесса глобализации экономики.

Как писал М. Родэнсон, ислам сам по себе вовсе не внушил своим адептам склонности к торговле (его лидеры уже занимались торговлей до обращения, и мусульмане завоевали уже развитые в торговом отношении общества). Однако Лабевьер подчеркивает разницу между исламом и исламизмом. «Постулируемые последним мораль и порядок вещей ближе либеральной идеологии. Они легко согласуются с вытекающими из нее экономическими моделями, теми самыми, которые Соединенные Штаты пытаются навязать всей планете» (с. 378).

Исламизм и аферизм всегда хорошо уживались. Большинство современных конфликтов, где играет роль ислам, имеют тенденцию к развитию по алжирскому сценарию. «В раю международной приватизированной "священной войны" "все покупается и все продается". Там ликует саудовский миллиардер Усама бин Ладин, который изобрел терроризм, котирующийся на бирже. Сформированная в американской школе разведки, его основная идентичность — идентичность бизнесмена, и "священная война" — это его бизнес» (с. 378). «Реальный бог» исламистов, прячущийся за их «иллюзорным богом», — это финансы и теневые деловые операции.

Нерв исламизма — не ислам, а деньги. Не случайно в мусульманском мире исламистская идеология проявляет себя в первую очередь в самых современных секторах общества, наиболее открытых внешнему миру. «Эти различные выражения тотального политико-религиозного протеста не призывают к сохранению или восстановлению традиции, которой угрожает исторический прогресс. Наоборот, они основываются на этой эволюции, приспосабливаются к ее ритмам и присоединяются к ее наиболее передовым направлениям. Наследники Просвещения, Алена и Огюста Конта, мы слишком увлеклись идеей прогресса, т. е. развития по восходящей линии. Заперев реальность в различного рода формулировках гегельянского типа «современность рациональна, рациональность современна», мы в нашем понимании Истории слишком пренебрегли ее неизбежными уловками, где каждый шаг вперед сопровождается рецидивом традиционных особенностей, где каждая модернизация воспроизводит архаизмы, считавшиеся забытыми, где каждый прогресс дублируется попятными движениями, которые свидетельствуют об упрочении неассимилируемого самосознания» (с. 379).

Поэтому, отвечая на исламизм ракетами, США не только бьют мимо цели, но и усиливают позиции исламистов. После терактов в Найроби и Дар-эс-Саламе 20 августа 1998 г. американский военно-морской флот обстрелял ракетами пять лагерей боевиков в Афганистане и фармацевтический завод «аш-Шифа» в Хартуме. По словам президента Б. Клинтона, указанные объекты сыграли ключевую роль в африканских терактах и использующие их террористы планируют новые акции. В результате расследования ФБР основным подозреваемым был объявлен бин Ладин. Он быстро получил репутацию «государственного врага № 1», что напоминает легенды, окружавшие Карлоса и Абу Нидаля. Ему вообще стали приписывать всю террористическую деятельность, тогда как имело бы смысл задать вопросы, которые позволили бы выйти на истинных спонсоров этой деятельности.

В бомбардировке афганских лагерей остается много неясного — особенно относительно роли правительства Пакистана в ее подготовке. Согласно некоторым данным, ракетный удар американцев сопровождался авианалетом, а одна ракета упала в пакистанском Белуджистане. Представитель Пакистана в ООН заявил в Совете Безопасности о нарушении американцами воздушного пространства страны. Однако Клинтон и Олбрайт предупредили премьер-министра Н. Шарифа о готовящейся атаке. Вероятно, обращение в ООН было сделано правительством под давлением религиозных партий. В то же время арабские дипломаты задались таким вопросом: не пытались ли США одновременно нанести удар по ядерному полигону Пакистана?

Не все просто и в случае с Суданом. Как заявили представители США, завод «аш-Шифа» производил химическое оружие, причем для бин Ладина. Однако дело не столько в истории с химическим оружием. Собственником «аш-Шифа» является член оппозиции режиму ат-Тураби внутри НИФ, выступающей с еще более радикальных исламистских позиций. Весной 1998 г. отсутствие у правительства средств заставило Тураби пойти на мирные переговоры с анимистами и христианами Юга (богатого нефтью), с оружием в руках добивающимися отделения от Судана (их поддерживают американские спецслужбы). Против мира выступают крайние в НИФ: мир положит конец существованию их деловых сетей. Лидером крайних является Г. С. Атабани, снятый в 1997 г. с должности генерального секретаря НИФ. Именно он организовал теракты в Найроби и Дар-эс-Саламе, чтобы скомпрометировать Тураби и сорвать переговоры. Атабани — человек бин Ладина, который профинансировал его операции, но вовсе не был их «мозгом». Поэтому истинный смысл бомбардировки завода «аш-Шифа» заключался в том, что она была сигналом американцев экстремистам в НИФ, означавшим: США знают, кто в Судане препятствует переговорам и где находятся их экономические интересы.

При расследовании теракта в Найроби ФБР выявило связи бин Ладина с ЦРУ и Пентагоном. В результате этих разоблачений между ФБР и ЦРУ развернулась «война полиций». По мнению автора, скандал «бин-Ладингейт» уже начался. Именно реагируя на резкое ухудшение своей репутации, ЦРУ пытается реанимировать мирный процесс на Ближнем Востоке. Тем самым ведомство стремится выглядеть технически и политически незаменимым в решении этой жизненно важной для США проблемы. Разумеется, это не остановит расследование ФБР, но смягчит политические последствия «бин-Ладингейта» (с. 430).

Лабевьер убежден, что методами ракетных обстрелов бороться с терроризмом бесполезно, — нужны иные средства. Прежде всего следует заключить специальную международную конвенцию по борьбе с финансированием терроризма. Среди предлагаемых механизмов борьбы — доступ следствия к банковским секретам и офшорным зонам. Причастными к терроризму следует признать все — как «нелегальные», так и «легальные» — средства его финансирования.

США до сих пор отвечают на терроризм занесением определенных государств в «черный список», наложением санкций на государства и обстрелами, подобными августовским 1998 г. «Сегодня эти меры — не только анахронизм, поскольку они опираются на устаревшее понятие