У нее совсем нет опыта в ведении миротворческих разговоров, а перед ней три великана-варвара. Эльфвина чувствовала себя беспомощной, как никогда ранее. Такого чувства не было даже в тот день, когда взошла на трон Мерсии после кончины матушки. Тогда она принялась налаживать дружеские связи, но не с врагами, а с собственным дядей, влиятельным королем Уэссекса. Она не предпринимала никаких действий, которые он мог истолковать как выпад против него, хотя многие приближенные подталкивали ее именно к этому. Эльфвина выжидала. Часто молилась или делала вид, что молится. Это были трудные шесть месяцев, полные неизвестности и предательств. Эльфвина не была глупа и отлично понимала, что каждый вздох может стать для нее последним.

Неужели вчера — только вчера, — покидая Тамворд, она была почти уверена, что больше в ее жизни не будет подобных сложностей. Она говорила себе, что может больше не беспокоиться о земном, ведь Тамворд, а с ним и все проблемы остались позади.

И вот на нее смотрят три пары глаз, давая понять, что покой в ближайшее время ей не обрести.

Эльфвина нашла в себе силы безмятежно улыбнуться.

— Приветствую вас всех этим прекрасным утром, — произнесла она, впрочем, без видимой радости. Но и без страха.

Торбранд указал на еду, которую предлагал ей прошлым вечером.

— День впереди долгий. Тебе понадобятся силы.

Он выглядел грозным, но его соплеменники пугали еще больше. Лейф любил поговорить, Ульфрик молчать, то и другое, как ей стало ясно, было проверенной тактикой, но и, вероятно, отражало суть характера каждого.

Мужчины медленно пережевывали пищу, не отрывая от нее пронизывающих, острых, как клинок, глаз. Торбранд производил на нее не лучшее впечатление, но все же не обидел, не причинил боль, хотя мог. И не раз.

Все же ему нельзя доверять. Она не глупа и отлично это понимает.

Однако Эльфвина благодарно улыбнулась, села рядом с ним, и он протянул ей кусок вяленого мяса и сыр на лезвии ножа.

— Раньше мне никогда не доводилось ночевать в шатре прямо в лесу. — Слова образовали клубы в воздухе, быстро исчезнувшие благодаря пламени костра. — Это оказалось приятнее, чем я могла предположить.

— Уж и приятно, — фыркнул Лейф.

— Ты, наверное, уже попадала в плен, леди Эльфвина, — глухо произнес Торбранд, — раз ведешь себя так спокойно.

Эльфвина не позволила себе растревожиться из-за ударившего в голову жара, как и ледяного воздуха, пробравшегося под одежду на спине. Она не доставит им радости видеть, что слова, брошенные явно с целью задеть, сделали свое дело.

— Хочешь знать, увозили ли меня раньше в далекие, неведомые мне земли? Нет, такого не случалось. Могла ли я в жизни делать только то, что хотела? Тоже нет. Иначе не приняла бы решение уйти в монастырь.

— Оказывается, леди не везли в монастырь против воли, — сказал Торбранд, поворачиваясь к друзьям. — Она мечтала стать Божьей невестой. Считала, что жизнь в стенах обители будет… мирной и спокойной.

Ульфрик не улыбнулся, губы были по-прежнему плотно сжаты, взгляд ледяной.

— Если полагаешь, что Бог милостив, значит, ты не знаешь Бога. И плодов Его труда.

Они загоготали прежде, чем она успела ответить, и перешли на не известный ей язык. Как она могла определить по мелодике — ирландский. Она не понимала ни слова.

Эльфвина молча ела мясо, а мужчины поднялись и принялись собирать вещи: свернули шкуры, связали толстые палки, которые использовали для возведения шатров, и привязали все это к коням. Ее сумки были привязаны к мешку Торбранда, а затем к его седлу. Костер потушили, засыпав тлеющие угли снегом. Когда стали выводить коней, Эльфвина огляделась в поисках своей старой лошадки. Она стояла поодаль, привязанная к дереву.

— А почему не отвязали мою лошадь?

Торбранд нахмурился:

— Она слишком слаба, чтобы поспевать в нужном темпе.

Больше он ничего не сказал.

Эльфвина вцепилась ему в руку.

— Нет, мы не должны ее здесь оставлять. Ее загрызут волки. Впрочем, эта быстрая смерть могла бы стать милостью Бога. Она может замерзнуть или умереть от голода.

— Подумай о том, как повезло тебе, что на тебя не напали те самые волки. — Он многозначительно посмотрел на нее сверху. — И тебя не оставили привязанной к дереву.

— Мне повезло, потому что не пришлось идти пешком из Тамворда.

До нее донеслись недовольные возгласы братьев Торбранда. Они явно не понимали, почему эта женщина так дорожит какой-то старой клячей. Ей правда лучше беспокоиться о собственной жизни. К их удивлению, она не отступала.

— Надеюсь, когда я состарюсь и поседею, те, кому я верно служила, не выкинут меня так легко, не оставят на верную смерть.

Она вела себя безрассудно, но собиралась идти до победного конца.

Почему именно с этим мужчиной она позволяла себе подобные поступки? Она смогла не попасть в руки шпионов дяди, ушла живой от самого дяди, она отлично владела собой, понимала, как важно сдерживать эмоции, но тут…

Она смотрела в глаза Торбранду, понимая, что его братья наблюдают за ними. Он возвышался над ней, огромный, даже заслонял восходящее солнце. Эльфвина затаила дыхание.

— Возьмем ее с собой только до ближайшей деревни, — наконец произнес он угрожающе низким голосом. — И только если ты окажешь мне услугу.

— Услугу? — Эльфвина растерялась.

Она не ожидала такой легкой победы. Была уверена, что он закинет ее на своего могучего коня — под стать хозяину — и увезет прочь отсюда. Или зарубит ее бедную лошадку мечом, чтобы закончить пререкания. Возможно, в глубине души она была бы удовлетворена, поскольку получила подтверждение своей правоты, что они варвары. Но столь быстрое согласие… И еще услуга.

Жар вновь ударил в голову, принялся опускаться вниз, осушив горло, и остался где-то в самом низу живота.

— Какую же услугу? — пролепетала Эльфвина.

— Пока не знаю. Но я тебе обязательно сообщу.

Эльфвина кивнула, онемев от чувства, которое — она не могла не признать — было самым простым страхом. Сковывающим, обжигающим. Потом у нее было немало времени подумать о разумности своего выпада, не говоря уже о том, какую этот человек может потребовать от нее услугу.

Торбранд вновь сидел позади девушки, зажав ее бедрами, обхватив поперек туловища железной рукой. И вновь спиной она ощущала его мощный, как крепостная стена, торс.

Он сделал в точности как обещал — отпустил ее старую кобылу на волю на окраине деревни.

— Местные будут обращаться с ней не лучше, чем волки, — покивал Лейф.

— По крайней мере, у нее есть шанс выжить, — произнесла Эльфвина не так покорно, как следовало, потому что рыжеволосый великан