— Другой. Я даже его имени не знаю и того, как он выглядит в человеческом обличье, тоже. Разве что однажды он сам захочет мне показаться.

Судя по тону Алека, со стороны вервольфа будет крайне неразумно ему показываться. Я буквально чувствовала это его желание отомстить. Оно витало в воздухе и казалось осязаемым, как стены.

— Сначала я даже не понял, что со мной произошло. Думал, меня просто укусил волк. Но я сразу же заболел — заболел так сильно! Господи, какая это была горячка! Помню, как я метался в постели и думал, что теперь знаю, как себя чувствует мясо, когда его поджаривают на шампуре.

Однажды я тоже так болела… ну, не совсем так, но хорошо понимала, что он имеет в виду.

— А потом наступило полнолуние, — рассказывал дальше Алек. — И я впервые превратился в волка. К счастью, в это время я находился в конюшне и рядом был только отец. Он сумел запереть меня там. Лошадей мы, конечно, лишились.

Имелось в виду, он их всех убил.

Алек рассказывал все это с таким отвращением к самому себе, что я испытывала скорее сочувствие, чем ужас.

— Я уверена, что вчера полнолуния не было.

— Ты права, не было. Полнолуние очень важно для таких, как я. Именно тогда в нас просыпается проклятие. Когда силы в зените. И это единственная ночь, которой не избежать; что бы ни случилось, в ночь полнолуния мы должны превращаться в волков.

— А все остальное время вы можете выбирать? И вчера ночью ты сам решил превратиться и напасть на меня?

Внутри снова затрепетал страх, и я начала гадать, когда же появится утренний персонал. Алек все еще выглядел изможденным, но я видела, что с каждой прошедшей секундой он набирался сил. Приходил в себя.

— Нет. Господи, Тесс, нет! Я не контролирую себя, когда превращаюсь. Я вынужден быть волком каждую ночь, от заката до рассвета, и не важно, где я при этом нахожусь. Вот почему я стараюсь оставаться один в каком-нибудь надежном месте. Должно быть, Михаил меня нашел. У него на меня другие планы. — Он потер висок, словно у него болела голова. — На нас обоих.

Я стала вспоминать вчерашнюю ночь, ту небрежность, с какой Михаил откинул в сторону свою одежду, прежде чем превратиться в волка, и как он снова стал человеком задолго до того, как взошло солнце.

— Ты хочешь сказать… Михаил сам может выбирать, превращаться ему или нет?

— Он обладает такой возможностью. Потому что инициирован и вступил в Братство.

Боже мой, какая ненависть прозвучала в его голосе! Это меня напугало, хотя я понимала, что ненависть направлена не на меня, а на это неизвестное мне Братство. Но подобная ненависть ужасает, невзирая на то, на кого нацелена. Я съежилась в комок и плотнее обхватила коленки.

Алек вроде бы ничего не заметил. Он смотрел в иллюминатор, на утренний свет.

— Братство — это главное сообщество вервольфов. Правящая стая. Существуют и другие группы, но они меньше, слабее, и Братство их преследует. Должно быть, существуют и волки-одиночки, они прячутся, как делал поначалу я. Но Братство не остановится ни перед чем, чтобы достичь абсолютной власти. Они контролируют уличных бандитов. Контролируют членов парламента и конгресса. Для них нет никого слишком ничтожного и никого слишком высокопоставленного. Иногда мне кажется, что меня они выбрали специально, послали вер-вольфа напасть на меня, чтобы проще было взять под свой контроль папины деньги и влияние. — Он устало покачал головой. — Поехав со мной в Европу, отец думал, что помогает мне. Мы надеялись, что сумеем найти там людей… знающих. Людей, которые понимают, что со мной случилось, и которые сумеют это остановить. Мы собирались отыскать их, сколько бы времени это ни заняло. Но вместо них нашли Михаила и Братство.

— Почему они хотят тебя убить? Почему нападают на других оборотней?

— Они нападают только на тех, кто не хочет вступать в Братство, — ответил он. — А меня хотят инициировать. Вот для чего Михаил плывет на «Титанике». Чтобы заставить меня присоединиться к ним.

Алек произнес это так, словно худшей участи не существовало. Я не понимала. Для меня Братство звучало пугающе, но ведь Алек оборотень, как и они, так почему же он не хочет стать одним из «правящей стаи»? Бессмыслица какая-то.

— Если это даст тебе право… превращаться или не превращаться по своему желанию, почему ты не хочешь к ним присоединяться?

— Потому что они монстры. — Алек оглянулся через плечо. Уголок его рта приподнялся в невольной улыбке. — Ты ведь и меня считаешь монстром, да?

— Объясни, в чем разница. — Раз уж я оказалась запертой на одном корабле с Алеком и Михаилом, мне нужно было это знать.

— Братство убивает людей, чтобы питаться ими и просто для развлечения. Они пугают и мучают людей, чтобы повеселиться, в особенности женщин. А если женщина становится вервольфом, Братство даже не рассматривает возможность завербовать ее. Просто убивают. Они утверждают, что женщины-оборотни «ослабляют стаю». И я не смогу пройти инициацию, а потом делать то, что захочу. Старшие члены распространяют свою власть на других после их инициации, возможно даже, контролируют их сознание. Я точно не знаю, но не имею ни малейшего желания выяснять.

По крайней мере, Алек не шальной убийца. Я все еще не доверяла ему, но уже расхрабрилась настолько, что встала на ноги.

Едва посмотрев сверху на то, как он с несчастным видом сжался на полу, я поняла, что одна из всех людей, не считая мистера Марлоу, на свете знаю его тайну и это дает мне определенную власть. Возможно, не такую уж большую, а знание это доставит больше неприятностей, чем пользы, но, если уж на меня охотятся, я должна воспользоваться возможностью черпать силу отовсюду, где только найду.

— Когда я увидела вас двоих вместе, там, возле большой лестницы, вчера утром, ты именно тогда понял, что Михаил последовал за тобой на борт корабля, да?

— Да. — Алек привалился к стене, все еще устало, но теперь мне казалось, что усталость эта скорее моральная, чем физическая. — Мы с отцом купили билеты в последнюю минуту, но они все-таки как-то об этом узнали. У Братства везде шпионы.

Значит, они действуют не вместе. Но может быть, Алек знает, что от меня хочет Михаил?

— А почему Михаил преследует меня? Зачем ему шкатулка Лайлов?

Алек вздохнул:

— Не знаю, хотя и задавался этим вопросом. Он сказочно богат, поэтому не будет связываться с воровством просто ради денег. В той шкатулке лежит что-то особенное. Что-то уникальное. Что-то, чего никаким другим способом Михаил добыть не может. — Его зеленые глаза всматривались в мое лицо. — Ты не заглядывала внутрь?

— Нет. Она заперта, а ключа у меня нет.

— И я не думаю, что ты когда-нибудь слышала о какой-либо связи между семейством Лайл и вервольфами.

Я невольно рассмеялась:

— Нет, конечно.

Он вздернул подбородок: