— Кто еще на стороне Гала? — спросил Рего.

Нга вздрогнула, Рун опустил голову.

— Мне не нужна ничья помощь! — заявил Гал. — Я один добуду кулана и принесу его в пещеру. И пусть тогда кто-нибудь засмеется надо мной и моими друзьями!

— Гал сказал свое слово, теперь ланны ждут от него дела! — заключил Рего.

Обед кончился, наступили часы отдыха и любви. Мужья и жены ушли в пещеру, на площадке остались подростки, девушки, юноши и женщины-одиночки. Юноши обязаны были нести дозорную службу, девушки и подростки — позаботиться о костре, а женщины — очистить площадку от остатков пищи.

Один Гал был свободен от обязанностей. Он присел на камень у края площадки, круто обрывавшейся к Дуа. Река посветлела, в затонах лениво плавали лебеди — их было так много, что казалось: там выпал снег. Все вокруг было светлое, полное удовлетворения, все разомлело от жаркого солнца. Только Галу не было покоя.

День, когда возвратились охотники, принес ему множество тревог. В битве с черным орлом был ранен белый сокол, потом от рук ланнов едва не погибли Гал и Риа. Рун спас обоих, и он же предупредил Гала, что намерен исполнить с Риа брачный танец. За ним потеряла разум Нга, едва не обратив против Гала ярость Урбу. Сам Гал действовал не лучше Нга. Бросив вызов Урбу и пообещав ланнам кулана, он поставил себя в нелегкое положение. За словами следует дело, а дело, которое предстояло ему, вряд ли по силам одному человеку. А отступать некуда, слово дано, и, если он не сдержит его, ланны отвергнут Гала, как Тощего Лока, — тогда ему и нечего надеяться, что Риа станет его женой…

Подошли и остановились четверо юношей — утром они бросали в него камни.

— У Гала язык длиннее копья! — сказал один.

— Он убьет кулана языком! — добавил второй.

— Он принесет вместо кулана рыжую собаку! — засмеялся третий.

— Уж тогда-то мы спустим с него шкуру! — пригрозил Баок.

Никто из ланнов не верил, что Гал в одиночку добудет кулана: выследить и загнать в ловушку этого сильного стадного зверя один охотник не в состоянии. Гал понимал, что у его сверстников были основания не верить ему, но их недоброжелательность и особенно угроза Баока разозлили его.

— Вонючий Баок, — проговорил он, — когда я принесу кулана, я швырну тебе хвост!

Бросить кому-нибудь хвост убитого животного значило выразить презрение, назвать трусом. Баок рассвирепел, но напасть на Гала, хотя случай и был подходящий, не решился: Гал дал слово племени, его охранял закон.

— Ты сначала принеси кулана, — недобро ухмыльнулся он. — А пока ты будешь бегать за ним, мы досыта натанцуемся с Риа!

Юноши со смехом удалились.

Неожиданная тоска овладела Галом. Он почувствовал себя слабым и беспомощным, а трудности, стоящие перед ним, показались ему неодолимыми. Луху была права: если плохо предкам, плохо и живым. Белый сокол ранен — ранен и Гал. Но сокол победил своего врага, и Гал должен убить недоверие ланнов, сдержать данное им слово! Ему не следует впредь терять рассудок и совершать оплошности. Пора на скалу Сокола, теперь его дом там. Предки не оставят его в беде, как и он их…

От этой мысли Галу стало легче, но он не торопился уйти. Он ждал Риа. Ему надо было поговорить с ней, узнать, будет ли она ждать его, если он задержится на охоте.

За площадкой подремывали собаки. Жили они поблизости от пещеры, но вольно, по своим законам, унаследованным от предков. Спасаясь от крупных хищников, собаки искали защиты у человека. Они не раз убеждались, что даже пещерный лев ничего не мог поделать с ними, если им покровительствовали люди. Человек был сильнее мамонтов, носорогов, тигров и львов. Оценив его могущество, собаки заключили с людьми взаимовыгодный союз.

Отгоняя прочь хищников, люди тем самым защищали и собак. Кроме того, они бросали собакам остатки пищи и внутренности убитых на охоте животных. За это скромное вознаграждение собаки честно несли сторожевую службу. Ни один зверь не мог незаметно подкрасться к охотничьему биваку или к пещере ланнов, если рядом были собаки. Они тут же поднимали тревогу, а если люди вовремя предупреждены об опасности, то и собакам уже не страшен никакой враг.

Случалось, люди нарушали союз — из озорства или ради собачьего жира, которым лечили больных, убивали собак, но собаки никогда не нарушали союза с человеком, хотя и неохотно воспринимали его приближение к ним.

Галу нравились эти сильные верные звери. Они безошибочно отличали ланнов-друзей от ланнов-врагов. К Галу они относились по-товарищески, потому что он никогда не делал им зла. Особенно сдружился он с собачьей семьей, которая устроила логово недалеко от скалы сокола. Он часто задерживался здесь, чтобы поиграть с рыжими щенками. Он не забывал приносить им что-нибудь вкусное — мясо или рыбу. Случалось, они сами бежали за ним к ручью или к Дуа, где терпеливо ждали, пока он не наловит рыбы.

Несколько раз он приносил щенков в пещеру, но кто-нибудь из ланнов непременно разрушал его дружбу с маленькими собаками. Одного щенка убил Баок, другого убили воины Урбу, когда он залаял на них, третий сам ушел в черные туманы.

Наученный горьким опытом, Гал больше не брал с собой щенков и не приучал их чересчур близко подходить к пещере, но дружбы с собаками не прерывал. Они тоже продолжали дружить с ним.

Сильнее других щенков привязался к нему смышленый Раф. Гал назвал его так потому, что щенок, играя, смешно ворчал и скалил зубы. Он был светлее братьев и сестер, его окраска напоминала сок алу, которым Луху промывала раны.

Росли щенки быстро, незаметно становясь большими собаками с красиво стоящими ушами и густой короткой шерстью. Раф превратился в рослого широкогрудого пса, умеющего постоять за себя, но дружбе с Галом не изменил.

Ночевал он среди своих рыжих сородичей, а днем бежал к Галу, едва тот удалялся от пещеры. Он неизменно сопровождал Гала и Риа во время их прогулок и спокойно вытягивался сбоку костра, если Гал оставался у реки на ночь. Спал он чутко. Он просыпался при малейшем шорохе, он различал такие тонкие запахи, какие не чувствовал ни один ланн. С Рафом Галу всегда было веселее.

Раф покидал Гала, лишь когда тот возвращался в пещеру. Осторожный, как все рыжие собаки, он разумно избегал слишком близкого соседства с людьми…

Риа все не было. Неужели она не придет? Гал встал и, охваченный тоскливым чувством одиночества, направился в сторону собак.

— Раф!

Раф подскочил к нему,