— Представляешь, общалась полдня с заказчиком — издателем Шумиловым — и в результате обнаружила, что из всех персонажей, имеющих отношение к делу, он оказался самым подозрительным, — доверительно вручая Жорику свою ногу, сообщила я, обеими руками хватаясь при этом за дверную ручку.

— У вас с ним это взаимно. Он недавно звонил. Просил, чтобы я следил за тобой. Ты у него — главный кандидат в преступники, — как ни в чем не бывало произнес Георгий.

От неожиданности я растерянно всплеснула руками. В этот момент Жорик дернул за сапог. В результате мы с Георгием отлетели в дальний угол прихожей, а сапог, лихо промчавшись над половиной офиса, стукнулся о шкаф, в который на дневное время убиралась кровать. Дверцы шкафа распахнулись, и кровать с грохотом плюхнулась на пол, чуть не прибив едва успевшую отскочить Настасью.

— Почини шкаф! — прорычала я Георгию. — Сколько раз мы об этом говорили? Кровать, выпадающая от удара по дверцам шкафа, обязательно когда-нибудь кого-нибудь травмирует. Производитель не позаботился о безопасности, так хоть ты удели внимание семье и сотрудникам!

— В понимании производителя нормальные люди стучать по дверцам шкафа не будут, — парировал Георгий, возвращая кровать обратно в вертикальное положение.

Настасья следила за нашей перепалкой с большим интересом. Давненько не наблюдавшая подобного цирка, сестрица была в восторге.

— Говорят, если человек упал после каких-то слов, то все они являются неправдой, — едва сдерживая смех, кивнула она на меня, все еще сидящую на полу в прихожей. — Значит, Катюша не преступница.

— А о том, что грех смеяться над упавшими, тебе не говорили? — колко поинтересовалась я.

— Все-все, больше ни слова не произнесу, веду себя прилично, — заверил ребенок.

Удивительное для этой особы послушание. То ли я превратилась в отличного воспитателя, то ли сестрица оказалась примерным ребенком. Мамочка ни за что бы не поверила ни в первое, ни во второе.

— Я оккупирую на время компьютер? — спустя несколько минут все же подала голос Настасья.

Жорик тяжело вздохнул, но согласился. Исчезнув в недрах Интернета, сестрица окончательно затихла.

— Похоже, ребенок заболел, — обеспокоился Георгий.

Другого объяснения исходящей от сестрицы тишине никто, знающий Настасью достаточно хорошо, найти бы не смог. Между тем кое-что вспомнив, я вдруг поняла, что знаю это «другое» объяснение.

— Знаешь, мне нужно массу всего тебе рассказать. — Я потащила Жорика на кухню. — И про Настасью тоже. Она такая тихая, потому что боится.

— Ей что-то угрожает? Натворила что-нибудь и теперь боится расплаты? Куда ты уже втянула ребенка? — Георгий уселся на подоконник, что свидетельствовало о его готовности к долгой беседе.

В последнее время у Жорика появилась эта дурацкая привычка — вынуждать всех вокруг смотреть на себя снизу вверх. Я покорно уселась на стул и задрала голову. Подоконники в этой квартире располагались довольно высоко.

— Не «что-то», а «кто-то»! — зловеще проговорила я. И выложила Жорику историю про записки с угрозами и без оных. — Неудивительно, что сестрица испугалась.

— Ничего я не испугалась! — послышалось из комнаты.

— Ты же обещала не произносить ни слова! — наигранно возмутилась я, облегченно вздыхая про себя. Раз возмущается — значит, действительно не слишком переживает.

— Ну, я уже намолчалась. — Настасья кокетливо потупилась и тут же, решив, что с оправдательной частью можно закончить, перешла к обвинительной: — Ты не права! Я не записки боюсь! Я тебя боюсь! Ты ведь можешь уволить меня. Скажешь, мол…

— Настасья, похоже, история становится небезопасной, — перебил сестрицу Жорик. — Тебе лучше пока не вмешиваться. Придешь на стажировку во время более спокойного дела.

— Вот-вот, — утвердительно закивала сестрица, продолжая вести разговор только со мной, а Георгия используя в качестве наглядного пособия. — Именно это ты мне и скажешь. А я не хочу спокойного дела.

— А я не хочу неприятностей! — безапелляционным тоном заявил Жорик.

Оба они сверкнули друг на друга глазами и уставились на меня. Нашли судью… Будто я могла предложить что-то дельное!

— Предлагаю компромисс. — Оказалось, что могла.

Мой голос заговорил отдельно от меня самой, находя приемлемое решение:

— Настасья от дела не отстраняется, но в оперативной работе участвует только косвенно. Сидит в офисе, ведет возможный прием новых клиентов, участвует в совещаниях. Приезжать после школы будет сама — день все-таки. А вечерами я буду отвозить ее домой и передавать из рук в руки родителям.

— Из рук в лапы, — угрюмо поправила Настасья.

— Что решим? — не обращая внимания на сестрицыны реплики, поинтересовалась я. Конечно же, окончательный ответ оставался за Георгием.

— Для начала изложи мне все обстоятельства дела.

— Только прежде объясни, что ты там говорил про звонок Шумилова?

— Все тривиально. Написал мне сообщение, мол, вот прямо сейчас у него сидит крайне подозрительная девица, которая непонятным образом втерлась в доверие к руководительнице театра и хочет вести дело о пропавших актрисах. Тогда как он, Шумилов, хотел бы, чтобы дело вело наше агентство, — мол, он навел справки, и репутация нашего агентства не оставляет сомнений в надежности сотрудничества и т. д. Просил выяснить, кто такая детектив Катерина Кроль и что подвигло ее влезть в расследование. Написал, что твое поведение выглядит как поведение преступника, но откровенно ты ни в чем не признаешься. Я написал, мол, пусть он тебе не отказывает, но собирает побольше информации. Потом он перезвонил, пересказал ваш разговор, спросил, что я посоветую делать. По правде говоря, ты действительно вела себя очень странно. Отчего ты не сослалась на наше агентство?

Ну что я могла ответить?! Вот такая уж странная я уродилась…

— Понятно. — Жорик правильно истолковал мое пожимание плечами и слегка помрачнел. — В общем, я согласился установить за тобой слежку.

— Не стыдно?

— А что? Заказчику нужно знать, кто ты такая и что делаешь? Пожалуйста, предоставлю ему полную информацию. Я разве виноват, что людям деньги некуда девать? Ладно, рассказывай все подробно.

Я занялась приготовлением кофе и приступила к рассказу. Не так-то легко на самом деле объяснить ситуацию, никого не запутав и самой не запутавшись. Я отправила Настасью за своим блокнотом. С маниакальным упорством записывая все услышанное, я автоматически избавила себя от риска упустить какие-нибудь нюансы дела. То есть все, что мне показалось значимым, я и так запомнила. Но для Георгия обычно имели решающее значение как раз те факты, которые я считала незначительными. И именно из них он обычно складывал необходимую картину, чтобы потом с блеском раскрыть дело. Георгий действительно был очень талантливым детективом. Если уж он задумывался над разгадкой какой-нибудь тайны, то доводил дело до конца. Проблема заключалась только в том, чтобы заставить его задуматься. Обычно для меня это было самой главной задачей в расследовании. Пока сестрица выполняла поручение, я в нескольких словах попыталась описать случившееся и атмосферу, царящую в труппе театра. Получилась не слишком лицеприятная картина.