Михаил закрыл ворота за уехавшими сестрой и Натальей, вернулся к столу, налил полный стакан морса, выпил, вытер губы ладонью, раздраженно спросил:

— Кто тебя за язык дергал?

— А что я не так сказала? — ответила Антонина, тяжело глядя на него.

— Все не так. Люди зачем приехали?

— Тебе лучше знать.

— Вот и не лезь в разговор, когда не соображаешь.

— Хочешь поссориться?

— Хочу, чтоб имела такт, понимание, уважение. Мои родственники, не твои.

— А я твоя жена. И не хочу потом за тебя расхлебывать. Девка должна соображать, на кого вешаться.

— Почему раньше не сказала про этого прохиндея? Про уголовника чертова?

Антонина поднялась, принялась не спеша собирать грязную посуду.

— Во-первых, он не прохиндей и не уголовник. Судьба так вывернулась. Отсидел какой-то год, должен сделать вывод. А во-вторых, для него тоже полезный такой разговор. Пусть не думает, что все легко, с тарелочки. За свои поступки нужно уметь отвечать.

Михаил подошел к ней, попытался сзади обнять.

— Ну могла то же самое сказать другими… вот такими словами? По-людски, по-человечески. И Наташка не ревела бы как корова. Они ж понравились друг дружке.

Антонина освободилась от рук мужа.

— Что ты от меня хочешь?

— Чтоб помирились. Уладилось чтоб. Позвони сестре, поговори с племянницей. И с Артуром нужно побеседовать. Он не глупый, поймет.

— Чтоб с Артуром побеседовать, нужно сначала его найти.

— Думаешь, сбег? Обиделся и сбег? — спросил Михаил.

— Я на его месте поступила так бы.

— Ну и дурень. Это не по-мужски — обижаться на глупость. — Савостин взял свой мобильник, прошелся по вызовом. — А мы сейчас его наберем. Наберем и пригласим для беседы. Только будь с ним поаккуратней. Народ после тюрьмы всегда нервный бывает. — Он послушал гудки, развел руками. — Не отвечает. Видать, и правда обиделся, гаденыш.

Выпивали, как говорится, по-черному. На круглом столе лежала в тарелках нарезанная колбаса и сыр, на большом блюде горкой были навалены огурцы и помидоры, хлеб слегка уже подсох и был похож на подметки. Из выпивки две бутылки полностью уже оприходовались, третья только была откупорена.

Нинка была пьяная почти в хлам. С трудом придерживала кулачком падающую голову, наблюдала, как наливал себе водку Артур.

Он был почти трезвый — то ли из-за нервов его не брало, то ли голова находилось совсем в другом месте.

Глянул на экран зазвонившего мобильника, выключил.

— Кто? — поинтересовалась Нинка. — Старые знакомые или давняя родня?

— Не разобрал.

— Со мной такое бывает. — Она хохотнула, взяла свою рюмку, дотянулась до рюмки Артура. — Слышь… А паспорт там… или другие документы? С этим у нас как, в порядке?

— Не знаю, как у вас, а у нас в порядке. Паспорт, как и совесть, всегда при мне, — с ехидной злостью ответил Артур.

— Вау… У тебя, дружок, есть совесть?

— В отличие от некоторых.

— Извините, уважаемый, это намек?

— Стараюсь без намеков.

— Молодец. Герой. Но ты, герой, так и не ответил на мои вопросы. А их у меня два. — Она сделала глоток, взяла кусок хлеба. — Первый, блин! За что тебя поперли Савостины? И кто конкретно — Мишка или Тонька?

— Уже говорил, сам ушел. — Артур тоже выпил. — И на этом точка.

— Гордый, что ли?

— Гордый.

— Не верю. А хоть какую копейку напоследок кинули? Чтоб с голодухи не подох.

— Не подохну. Ты накормишь.

— Накормлю. И не только. — Нинка дотянулась до его руки, неожиданно поцеловала. — Хоть и не верю, но уважаю. Я бы тоже так поступила, потому что меня лучше не обижать. Кто голос или руку поднимет, тот пожалеет. — Она помолчала. Собираясь с мыслями, подняла голову. — Второй вопрос, дубарчик.

— Чего-о?

— Извини, не так выразилась. Ответь на другой вопрос, милый. Почему Антонина стала строить караоке без меня? Выслушала, вынюхала, послала. А тебя на подхвате. Почему?

— Слушай, надоело! Давай спать!

Артур попытался встать, Нинка усадила его на место.

— Только без психа. Без нервов. Я тоже это умею. — Она с трудом поднялась, подошла к тяжелому комоду, открыла одну из крышек.

Вынула довольно плотную пачку пятитысячных купюр, помахала ею в воздухе.

— Я даже бабло на это караоке отложила. А эта сучка кинула. Знаешь, сколько здесь? Сто тысяч рубликов! Месяц копила, во всем себе отказывала. Думаешь, не обидно?

— Обидно, залуди себе тоже такое караоке. Какие проблемы, если бабки есть?

Нинка помолчала, презрительно глядя на него, положила деньги обратно:

— Не думала, что ты такой дуболом. Но об этом не сейчас. Завтра. Сядем и обмиркуем. Чтоб без вопросов. Как будем, с кем и для чего. — Она направилась в соседнюю комнату, оглянулась. — Только сегодня не приставать. Сегодня я никакая. Пьяная. Поэтому ждем и терпим.

Нинка ушла. Артур посидел какое-то время неподвижно, пожевал кусок сыра, добрался до небольшого диванчика, свернулся калачиком и тут же уснул.

Проснулся он, когда в окно уже слабенько царапалось утро. Сбросил ноги на пол, посидел какое-то время, тяжело водя головой, поднялся.

Нинка в своей комнате спала крепко, разметав руки по широкой постели.

Артур вернулся обратно, в туалете умылся, прополоскал рот, причесал взлохмаченные волосы.

На столе нашел чистый стакан, налил в него сладкого компота, выпил. Шагнул к окну, стал смотреть на улицу. За стеклом протарахтела трухлявая «Нива», потом пробежала бездомная собака, и больше не было ни души.

Артур двинулся было к выходу, но вспомнил о чем-то, протопал обратно.

Достал из комода пачку денег, которые показывала Нинка, сунул ее в карман и покинул комнату.

Нинка, наспех умытая и так же наспех причесанная, стояла за кассой пустого магазина, кричала в мобильник:

— Паша, ты меня выслушай… Вопросы потом. Сначала меня!.. Сто тысяч!.. Представляешь, сто тысяч дернул. Ни жрала, не пила, по копейке копила. А эта гадина в один момент сцопал и исчез. Посидели, поговорили, покушали… Да, слегка выпили. Как без этого? Фамилия? Сейчас вспомню… Во, Гордеев. А зовут Артур. Да, Артур. Лет тридцать, не больше. Здоровый кобель. У Антонины, у Савостиных работал. Родственник их. Они его поперли, он ко мне. Пока спала, из комода все выгреб, и теперь ищи его. Паша, ты мент или кто? Ты же знаешь, я тебя по-пустому не дергаю! А тут эту подлюку нужно поймать и вернуть деньги. И опосля посадить. Телефон? Савостиных?.. Сейчас дам. — Нинка стала шарить в контактах. — Михаила нет, а Тонькин пиши. Плюс семь, девятьсот двадцать шесть… Да не ори ты на меня, пиши!.. Пятьсот шесть… — Услышала стук в запертую дверь, заорала: — Сейчас открою, помираете, что ли! — И снова в трубку: — Все записал?.. А, последние цифры? Разве я не продиктовала?.. Давай заново… Плюс семь, девятьсот двадцать шесть… Конечно!.. Вернешь, десять процентов твои. Почему это сразу пятнадцать?.. Ладно, разберемся. Пиши дальше номер… — Она выбежала из-за прилавка, бросилась открывать магазин. — Зовут Антонина… Антонина Савостина. Гадюка редкая, но может, хоть она что-то скажет. Пиши номер дальше.