уж, неплохо, ― бормочу я, поглядывая на дверь.

Где Кая? Как долго она еще будет занята ужином?

– Мой папа не женился на моей мамочке, ― сообщает Меган. ― Но иногда он приезжает ко мне и дарит подарки. Ты женишься на Кае, если она родит тебе малыша?

Моя челюсть падает чуть ли не до пола. Ну и ребенок!

И почему сегодня столько разговоров о детях? Сговорились все, что ли?

Меган щурится:

– Ты не отвечаешь – значит, ты на ней не женишься! Это плохой поступок!

Нахмурившись, она снова утыкается в свой рисунок – карандаш яростно порхает над бумагой.

Черт! Безумие какое-то! Я серьезно веду этот разговор с шестилеткой?

– Так… что ты рисуешь?

Я предпринимаю попытку заговорить с ней о чем-то, что не касается моей личной жизни.

– Это школьное задание, ― после продолжительного молчания – похоже, она раздумывала, удостаивать ли меня ответом – бурчит Меган. ― Мы должны нарисовать, что нам больше всего запомнилось из лета.

– Это… девушка. ― Я пытаюсь разобрать детский рисунок, но там всего так много, что это непросто. ― У нее в руке мяч?

– Это поднос, ― закатывает она глаза, будто я самый большой тупица в мире. ― Я рисую свою маму на работе. Летом она часто брала меня в ресторан, но ее босс – его зовут Боб – ругается, когда она приводит меня слишком часто.

Девочка кривится. Полагаю, на этот раз это заслуга некоего Боба.

Когда Кая зовет нас ужинать, в наших отношениях с Меган намечается заметный прогресс. Я даже немного помог ей с рисунком (не думаю, что ее учительница заметит что-то, так как рисую я не особо лучше шестилетки).

– Кажется, вы поладили, ― довольно замечает Кая.

Я только пожимаю плечами, но Меган, не отвлекаясь от картофельного пюре и курицы у себя на тарелки, заявляет:

– Я к нему еще присматриваюсь. Он понравится мне, если сделает тебе предложение.

В попытке сдержать улыбку, я подношу стакан ко рту. Повернувшись ко мне, Кая вскидывает брови.

– Вы это обсуждали?

Меган отвечает вместо меня:

– Он пока не готов, но ты не должна терять надежды. Мамочка говорит, что еще надеется, просто пока не встретила подходящего мужчину.

Это смешно и грустно, что такой маленький ребенок рассуждает на взрослые темы, еще и с таким серьезным видом.

– Она обязательно встретит, ― убеждает малышку Кая, на что девочка быстро кивает.

После ужина мы смотрим «Монстры на каникулах» – мультик, который выбрала Меган. Неожиданно ловлю себя на мысли, что довольно легко чувствую себя в компании этой малышки, хотя сразу и паниковал.

Где-то на середине фильма девочка засыпает, и я уношу ее в комнату Каи, уложив в постель.

– По шкале от одного до десяти – насколько сложно это было? ― спрашивает Кая, когда мы выходим из комнаты в коридор.

– На шесть? ― Я дергаю плечом. ― Не так, как боялся.

– Ты отлично справился. ― Она обнимает меня за талию и кладет голову на грудь.

«Сегодня. Только сегодня», ― думаю я, но держу свои мысли при себе.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

― Что ты делаешь?!

Кая вздрагивает от моего резкого голоса и быстро оборачивается, с застигнутым врасплох лицом.

Так и есть – похоже, она не ожидала, что я найду ее здесь за этим занятием.

– Извини, я просто…

Она не договаривает – ей нечего сказать, потому что она копалась в моих личных вещах и сама прекрасно осознает это.

– Не трогай это. ― Я подхожу и выхватываю из ее рук фотографию сонограммы – ту самую, на которую я так и не выделил времени пойти. Возвращая снимок в коробку, я вижу, что она трогала здесь все: диски с видео, фотографии, записки и прочую мелочь, которую храню – это все воспоминания, что остались после наших с Ник отношений. Четыре года уместились в коробке чуть больше обувной.

Почему я не спрятал ее лучше?

– Прости, я правда не хотела лезть… ― бормочет она, но я перебиваю:

– Но полезла. Тебя это не касается!

Мой голос холодный и колкий, в нем сквозит раздражение. Кая моргает, будто я ударил ее.

– Я не знала, что это. ― Ее голос дрожит, будто она может заплакать в любую секунду, но я настолько зол, что это меня не трогает.

– Какого черта ты вообще стала рыться в моем кабинете?

– Я не рылась! Эта коробка просто стояла сверху, и… я и подумать не могла, что там могут быть все эти вещи! ― с отчаяньем кричит она.

– Да, Кая, представь себе, у меня есть то, что я считаю сугубо личным, и не хочу, чтобы кто-то копался в этом! ― ору я – моя злость только возрастает.

Но дело в том, что я и сам не до конца понимаю природу этой агрессии.

Она отшатывается.

– Кто-то? Я «кто-то», Айден?

– Ты поняла, о чем я, ― натянуто отзываюсь я, стискивая пальцами переносицу.

– Что страшного, если я увижу то, что лежит там? ― указывает она на коробку.

Теперь в ее голосе сквозит вызов. Мне это не нравится.

– Я только прошу, чтобы ты соблюдала границы моего личного пространства! ― Мои глаза сверкают от ярости, потому что в этот момент она пиздец как бесит меня. ― Я не иду и не сую свой любопытный нос в твои вещи! Так какого хера ты позволяешь себе лезть в мои?!

– Иди и смотри, придурок! ― Она всхлипывает, толкая меня в грудь. ― Мне от тебя нечего скрывать!

– Я и забыл, что все всё давно видели! Даже слишком много! ― выплевываю я.

Но мне не стоило этого говорить. Я понимаю это почти мгновенно, только уже поздно.

«Блядь! Зачем? Зачем?!»

– Прости. Я не…

– Пошел ты! ― Кая тычет в мое лицо средний палец. Выражение боли и предательства на ее лице сменяются гневом. Ее буквально трясет – тело как один оголенный нерв.

Развернувшись, она выбегает из комнаты, так сильно хлопнув дверью, что едва не срывает ту с петель.

Я никогда не напоминал ей о той видеозаписи и о скандале, в который она попала, когда была на втором курсе. Обещал себе, что никогда не подниму эту тему после того, как вопрос с Уилби был урегулирован.

И вот я это сделал – нанес ей удар в спину.

Это было мерзко. Но у меня еще будет время мысленно отпинать себя за это. Сейчас я должен пойти и выпросить у нее прощение.

Хотя я все еще зол из-за ее проклятого любопытства.

В тот момент, когда я выхожу из кабинета, раздается