— Не будет ли это слишком дорого?

При упоминании о деньгах Руфа почувствовала себя неловко. Она раздраженно сказала:

— У нас не такая большая сумма, и нам придется удовлетворяться самым необходимым.

— Нижнее белье, — объявила во всеуслышание Нэнси, — не является необходимостью.

— Является. Попытайся уяснить эту сложную концепцию: ты должна выглядеть как леди. И вести себя соответственно.

— Послушайте ее, — проговорила Нэнси, — опуская нитки моццареллы. — Она уверена, что я пользуюсь за обедом не той вилкой и почесываю задницу, еще до того как провозгласят тост за королеву. Смягчись, дорогая.

Тем не менее Руфа была настроена на то, чтобы заставить Нэнси играть по строгим правилам. Когда они остались одни, она сказала:

— Я имела в виду любовь к квартиранту.

— Прекрасно. Успокойся. Если он пишет роман, то, видимо, во многом похож на этого жалкого Джонатана.

— Ты должна поклясться.

— Да ради Бога!

— Повторяй за мной: Я, Нэнси Вероника Хейсти…

— Клянусь, о'кей? — Нэнси принялась блестяще имитировать Уэнди. — Я даже не взгляну на него, чтоб мне сгнить.

Руфа ухмыльнулась.

— Сучка! Ты скрестила пальцы.

* * *

Рошан Лал был хрупким и учтивым молодым человеком с кожей цвета крепкого чая. Уэнди считала его желчным и вечно недовольным и полагала, что он хочет слишком многого за свою плату. Но он был надежный квартирант, и она надеялась, что вторжение сестер Хейсти не принесет ему неприятностей.

Ей нечего было опасаться. Когда Рошан вошел на следующее утро в незапертую ванную, он увидел Нэнси, лежащую в ванне с сигаретой и читающей журнал «Private Еуе».

— Привет, — сказала она. — Ты, должно быть, голубой. Подай, пожалуйста, полотенчико.

Через несколько минут он уже сидел на стульчике, сотрясаясь от хохота и обещая сводить Нэнси во все пабы геев в Кэмден-тауне. Когда же он встретился с Руфой, стройной и неприступной, то впал в полнейшее обожание.

Прежде чем Руфа смогла остановить ее, Нэнси рассказала Рошану о Брачной игре. Он был увлечен интригой и тотчас вызвался стать членом комитета.

— Я именно тот человек, который вам нужен. Я читаю все журналы мира и могу сказать вам, кто настоящий гей. Вы не поверите.

Почтительно глядя на Руфу, он пригласил сестер позавтракать в свою спальню на верхнем этаже. Комната была изысканно опрятной, если не сказать роскошной для мужчины подобной ориентации. На безукоризненно чистом столе стояло идеально протертое зеркало. Выкрашенные в белый цвет стены радовали глаз. У Рошана была микроволновая печь, утюг с паром и кофемолка последней модели.

Нэнси, завернутая в потрясающий розовый купальный халат, который не гармонировал с ее волосами, разлеглась на двуспальной кровати.

Рошан налил кофе в тонкие кружки и поставил в микроволновую печь шоколадные круассаны.

— Чудесно познакомиться с вами наяву, — сказал он. — Уэнди постоянно рассказывает о вас. Ее спальня завешана фотографиями вашего отца.

— Не могу представить себе, как вы уживаетесь, — сказала Нэнси. — Как вам удалось найти друг друга?

— Мы познакомились на занятиях йогой в Хайгейте. Однажды мы разговорились, и она упомянула, что сдает комнату. Если бы вы видели, как она выглядит в трико! Бедная старушка! Думаю, жизнь с нами — это напоминание ей о возрасте. Ведь мы с Максом моложе ее на тридцать лет. Мы не считаем, что «Трубные колокола» — действительно низкие, и нас еще не было на свете, когда Дилан стал играть на электрогитаре.

— Она застыла во времени, когда влюбилась в нашего отца, — разъяснила Нэнси. — Своего рода мисс Хэвишем семидесятых годов.

Рошан вынул круассаны и поставил на стол. Он клевал свою порцию, подобно птице.

— Я рассчитываю на вас в решении одного спора. Нам с Максом хотелось узнать: спал ваш отец, крупный специалист в области секса, с Уэнди или нет. Макс поставил 10 фунтов, что не спал. Я же уверен, что спал.

Нэнси захихикала, но по-доброму.

— Ты выиграл. Он, точно, спал.

— Она очень нравилась ему, — сочла необходимым отметить Руфа.

— Да, конечно, — поддержала ее Нэнси. — Настоящий Мужчина мог спать лишь с теми, кого любил.

Большие светло-карие глаза Рошана сделались тоскливыми.

— О Господи, он просто настоящее божество!

— Да, он был им, — сказала Нэнси. — Хотя влюбляться в него было не слишком умно.

— Нэнс! — Руфа была потрясена. Это походило на кощунство.

— Он был самым замечательным в мире человеком, — спокойно продолжала Нэнси. — Но никогда он не отпускал от себя. Непосвященному он мог казаться негодяем.

Руфа никогда не позволяла себе оценивать Настоящего Мужчину под таким углом зрения и отказывалась делать это сейчас. Она молча допила кофе. Душа ее отца была столь же прекрасна, как и его лицо. И что бы он ни делал — это не могло испортить ее.

Рошан и Нэнси набросились на кипу ярких журналов. Они выискивали подходящих мужей, но, по словам Рошана, все они, кроме архиепископа Кентерберийского, были скрытыми геями. Руфа оставила их на этом и спустилась вниз, чтобы вынуть белье из стиральной машины.

Выжимая комплект узеньких маечек Нэнси и свои симпатичные панталоны, Руфа встретилась с другим квартирантом. Макс Зенгуил просочился в кухню, швырнул на стол связку ключей и открыл холодильник. Схватив молоко, он бросил на Руфу оценивающий взгляд и сразу понял, что она, видимо, не относится к категории низкопробных клиенток Уэнди.

Руфа почувствовала тяжесть в душе. Теперь она никогда не отвадит от него Нэнси. Он был великолепен — высокий и мускулистый, с озорными миндалевидными глазами и густыми черными волосами. Его рваные джинсы и выцветшая клетчатая рубашка выдавали в нем обедневшего красавчика того образца, о котором Руфа была прекрасно осведомлена.

Макс заварил Руфе чашку чая и заложил под гриль четыре сдобные булочки Уэнди.

— Я проголодался, — сказал он. — Сидел за рулем всю дорогу от Севенокса. Ты, надеюсь, знаешь правила Уэнди: «Никакого секса в здании»?

Руфа нехотя засмеялась.

— Она говорит, что в этом твоя вина.

— Она любит представлять меня как пошлую свинью из-за того, что я — единственный в этом доме человек с нормальными сексуальными наклонностями.

Сверху они услышали громкий крик Нэнси, перешедший во взрыв смеха. Макс с удивлением возвел глаза к потолку.

— Ру! — Раздался звук босых ног, громыхающих вниз по лестнице. В кухню влетела Нэнси, держа в руках яркий журнал. — Ру… ох, извините… — Она подтянула полу халата, который Макс словно сдирал своим восхищенным взглядом.