что родители работают в ночную смену, и она является единственной хозяйкой в доме. Для того чтобы к возвращению матери успеть помыть полы и убрать в комнатах, она с вечера поставила будильник на час раньше обычного.

Хозяйничать Шурочка любила и умела: даже в напряженные дни подготовки к зачетам в институте она успевала справляться с домашней работой. Каждый день к семи часам утра все в доме было вычищено, вымыто, поставлено на свое место, в кухне шумел пышущий жаром самовар.

Шурочка подошла к окну и распахнула его. Утро только занималось. За окном еще стоял аромат июньской ночи — сизых, напитанных влагой цветов персидской сирени, пахучих фиалок, душистых листьев черной смородины и свежий запах росы. В воздухе текли тоненькие струйки тумана — словно теплый самоварный пар стлался по земле.

«Успею еще убрать… Можно и почитать немного», — подумала девушка.

Взбодренная холодным душем, она взяла с этажерки учебник геологии и, присев за низкий столик между принадлежащими Борису деревянными ящиками с рассадой, задумалась. Взгляд ее остановился на широкой физической карте страны. Сейчас она видела себя далеко от дома: то на высокогорном перевале Алтая, то в долине Пянджа — у подножия Памирских гор-великанов, а то на Урале или около ослепительных ледников Кавказа, откуда, захлебываясь в хмурых ущельях, рвутся к морю реки. Вокруг нее плыли, бесшумно обтекая скалы, снежно-белые облака, на дне пропасти струились дымки селений…

…Идет, идет по горам девушка в походном шлеме, с геологическим молотком в руках, — идет там, где и зверь не ходил — не мог ходить, где и птица не летала — боялась летать, где лишь ветер поет свои непонятные песни. Многие тайны и богатства гор откроет на радость народу неутомимая труженица, смелая разведчица земных недр — Александра Щукина.

— Алло! — вдруг раздался за спиной девушки резкий возглас.

Вздрогнув, Шурочка обернулась. Над подоконником поднялся остренький подбородок, над ним — облупившийся веснушчатый нос и зоркие глаза Олега Подгайного, приятеля Бориса.

— Чего тебе? — подходя к окну, спросила мальчишку Шурочка.

— Мне Бориса…

— Он спит.

— Велика беда! Толкни!

— Да зачем он тебе?

— По делу.

— Никаких дел у вас нет. Уходи! — строго сказала Шурочка.

Она не разделяла привязанности Бориса к этому беспокойному, надоедливому мальчишке.

В глазах Олега выразилось недоумение. Он руками нащупал внутренний край подоконника и, проворно подтянувшись, лег на локти, чтобы удобнее было вести переговоры.

— Слезай, слезай! — сердито прикрикнула девушка и решительно отошла к столу, давая понять мальчишке, что разговор окончен.

Обиженная мальчишеская физиономия исчезла.

Девушка раскрыла учебник, но в ту же минуту к ее ногам упал мокрый камешек. Она сердито подошла к окну. Мальчишка стоял у террасы и вопросительно смотрел на нее.

— Ну разбуди-и, — протянул он.

«Ох и упрямец же!» — подумала Шурочка и, с трудом растолкав брата, снова села за книгу.

В ту же секунду на улице раздался пронзительный призывный свист.

Шурочка возмущенно захлопнула учебник.

— Борис, ты слышишь? Ну и привычки у этого твоего… приятеля! Вместо того, чтобы назвать по имени, он говорит «Алло», к старшим обращается на «ты», свистит, как Соловей-разбойник!.. До каких же пор это будет продолжаться?

— Но ведь он тебя не оскорбил? — раздался из-за занавеса заспанный голос Бориса.

— Этого еще не хватало!

— Напрасно ты, Шура, на Олега сердишься. Он — занятный паренек.

— Да разве он тебе приятель? Он мальчик, ребенок, а ты уже взрослый. Тебе с ним дружить не совсем прилично. Ты бы со сверстниками дружил…

— Почему же неприлично? Я не нахожу.

Борис торопливо натянул домашние брюки, из которых он уже вырос, и, протирая глаза, вышел на террасу. Ссориться с Шурочкой ему не хотелось…

Олег ждал его около двери, приплясывая от горячего нетерпения.

— Долго ты спишь, — упрекнул он приятеля.

— Отсыпаюсь, — потягиваясь и поглядывая на нежно-голубое небо, ответил Борис. — Шурка — та страдает бессонницей… Ну да ей простительно: последний экзамен сдает…

Олег с опаской покосился на окно:

— Пройдем в сад?

— Тайна? — следуя за ним, подмигнул Борис. — Что-то ты рано больно…

— Да нет, сестра у тебя вредная… Настоящая злюка!

— Ну брось, она не злюка.

— Кто же сестру свою ругать будет, — глубокомысленно заметил Олег. — Каждый сестру свою любит. Впрочем, ладно, не в этом дело…

Олег остановился между кустов смородины, на которых было еще так много росы, что при каждом неосторожном движении с неподвижных матовых листьев бежали прозрачные ручейки. Даже в тонкое- кружево паутины, застывшее между кустами, нанизался мельчайший водяной бисер.

— Вот… — начал Олег. — Зашел я к тебе вчера вечером, а ты спал… Знаешь, наверное, что в Белые Горки, в спортивные лагеря, выезжают наши ребята из старших классов. Берут с восьмого… А Саша Никитин в этих лагерях будет инструктором работать…

— Говори про дело, — нетерпеливо предложил Борис, уже догадываясь о цели раннего визита приятеля.

— Охота и мне в лагеря поехать.

— Так я и знал! — возмущенно сказал Борис. — Нужно было шляться в такую рань по пустякам. Я спать хочу!

— Я гляжу, ты всю жизнь проспишь, — серьезно заявил Олег. — К тебе днем зайти — не застанешь: забьешься куда-нибудь в сарай и книги про картошку читаешь. А дело у меня, хотя и личное, но важное.

— Чем же я могу тебе помочь? — Борис сочувственно пожал плечами. — Ты для лагерей молод еще…

— Молод! — буркнул Олег, явно не соглашаясь с веским доводом Щукина. Он шмыгнул носом и задумался. Босая нога его, до черноты прокаленная солнцем, взрывала мягкую землю грядки. В резких движениях ее почувствовалась некоторая неуверенность.

— Понятно, молод, — примирительно сознался Олег. — Но выход есть.

Борис насторожился.

— Попроси Никитина, чтобы он взял меня.

Олег поглядел на Щукина в упор.

Борис засмеялся.

— Ишь ты! Хитрец!

— Что, не хочешь?

Голос Олега утратил напускную твердость. Борис уловил в нем испуг. С любопытством взглянув на мальчишку, который нетерпеливо ждал ответа, он понял, что отказать ему было бы стыдно.

— Ты уверен, что Никитин меня послушает? — подумав, спросил Щукин.

— Обязательно послушает! — с жаром воскликнул Олег. — Это же Саша Никитин! Он меня знает, будь покоен. Один раз в начале апреля, кажется, он даже паснул мне на тренировке мяч и крикнул: «Бей в угол!» А когда я не промазал, сказал: «Молодец!» Мы с ним минут пять пасовались, пока меня с поля не выгнали. Да если бы меня раньше перевели из школы Макаренко в вашу, я бы давно в чемпионах ходил! Тебе же очень просто оказать мне услугу, — возбужденно продолжал он. — Немного погодя пойдем с тобой на стадион… Кстати, ведь в десять часов школьная спартакиада начинается…