… Колко вьюжит мелкая поземка. Очередной вылет. Взлетаем и ложимся на курс. В воздухе густая дымка. Нашу группу из шести самолётов прикрывает четверка истребителей-"ишачков", — как мы между собой называем самолёты-истребители И-16, которые воевали ещё в Испании. Отличные, маневренные, но уже устаревшие самолёты. Они более чем на сто километров в час уступают в скорости "мессершмитам".

Подходим к линии фронта. Минут через пять — боевой курс. Слева впереди уже видна цель — эшелоны на железнодорожной станции Харцизск.

— Слева сверху истребители противника! — докладывает штурман Петя Земляков. — Восемь штук, — уточняет он.

"Вот тебе и настоящая война начинается", — думаю про себя.

— Открываю люки, пока есть время, — говорит Петя. — смотри, уже заходят по четыре справа и слева!

— В клещи берут, стервятники!.

Нервы напряжены до предела. Всё внимание — строю. Мы на боевом курсе. Ведущий штурман Маша Иванов уже прицеливается. Но в это время слышится дробный треск пулемётной очереди. Петя вместе с другими штурманами отбивается от атак "худых".

С самолёта ведущего посыпались бомбы. Нажимаю боевую кнопку на ручке управления. Все! Дело сделано! Теперь дай, как говорится, бог ноги. А наш ведущий группы — капитан Васильев, командир первой эскадрильи, уже ведет нас со снижением и с разворотом на курс 90 градусов — домой.

Треск пулемёта продолжается. Бросаю короткий взгляд влево назад, вижу ниточки пулемётных трасс, идущих от трёх наших самолётов. Остальные молчат!

— Петя, почему они не стреляют?

— Наверное патроны кончились.

— Как у тебя?

— На исходе, но пока ещё есть. Экономлю сколько можно.

Тем временем огонь прекратили почти все штурманы наших самолётов. А Саша Иванов, штурман ведущего экипажа, при очередной атаке "мессера" высунулся по пояс из кабины и широкими взмахами рук к себе показывает ему: "Сюда, сюда!"

Немец не понимает в чем дело… Огня нет. Он приближается метров на пятьдесят. Тогда Саша выхватывает ракетницу и бьет прямо в лоб фашисту. Тот с перепугу взмывает вверх, а за ним и другие стервятники.

Вот уже и наша земля. Фашисты отстали. Они не рискуют летать над нашей территорией. Мы уходим домой.

Сели благополучно на своем аэродроме. Обмениваемся впечатлениями от первого боя.

— Кажется, живы…

— Хорошо, что "худые" боятся летать над нашей территорией, а то было бы дело дрянь: отстреливаться нечем, кончились патроны.

Впрочем, не всегда фашистские истребители боялись заходить на нашу территорию. Был один случай, когда они отступили о своего правил.

Летели мы как-то на боевое задание. Цель — артиллерия противника — была недалеко от линии фронта. Отбомбились удачно, но после этого на нас навалились около двадцати "мессершмитов". Мы быстро, со снижением, ушли на свою территорию. Но "худые" продолжали преследовать нас, беспрерывно атаковали.

У нас кончились боеприпасы. Экономить очень трудно, когда с каждой атакой тебе грозит смерть. И когда во всей группе остался лишь один стреляющий пулемёт, мы уже подумали: "Ну, вот, теперь начнут нас щелкать, как орехи, одного за другим…". Вдруг сразу все "мессеры" отвалили в сторону.

Когда мы приземлились на своем аэродроме, спрашиваю у командира эскадрильи:

— Отчего "мессеры" как-то непонятно ушли? Наверное, горючее было на исходе?

Капитан Сурай смеется:

Не в этом дело. В стороне, ниже нас шел наш По-2. А у немцев знаешь, есть приказ: кто собьет такой самолёт, награждается железным крестом.

На ПО-2 обычно летали военачальники или доставлялись оперативные сведения. Поэтому "мессеры" и погнались за легкой наживой.

Вот ведь как бывает на войне: один беззащитный ПО-2 спасает восьмерку экипажей скоростных машин-бомбардировщиков.

Только не пришлось фрицам поживиться. Как мы узнали позже, пилот ПО-2, увидев "мессеров", сразу прижался к земле, сел и убежал от самолёта. Гитлеровцы сожгли самолёт, но пакет был доставлен пилотом по адресу почти без опоздания…

Зимой 1941 года потерь в нашем полку было мало. Обстановка на нашем участке фронта была не очень напряженная. Немецкие истребители вели себя довольно осторожно.

Самолёты, на которых мы летали, служили с самого начала войны и изрядно поизносились. Часто выходили из строя моторы. Техникам пришлось много возиться, чтобы держать машины в порядке.

Как-то морозным утром, получив боевое задание, подхожу к самолёту. Техник-лейтенант Королевы докладывает:

— Товарищ младший лейтенант, самолёт к полёту не готов!

— В чем дело?

— Мотор не дает полных оборотов.

Подошел техник звена Новоселов. Вместе с Королевым и Михайловым он ищет причину неполадок в двигателе.

Тем временем наша группа взлетела. Мы остались на стоянке. Уже и старший техник эскадрильи Бабенко подключился к работе. Наконец, минут через тридцать после взлета группы, Королев докладывает:

— Мотор в порядке!

Что делать? О том, чтобы догнать группу, не может быть и речи. Срыв моего вылета был настолько очевиден, что с КП даже не передали об его отмене.

А в голове одна мысль: "Надо обязательно лететь и бомбить врага". К тому времени я уже сделал около пятнадцати боевых вылетов, мог ориентироваться по маршруту, видел цель, результаты бомбежек и кое-что смыслил в тактике бомбардировщиков. Правда никогда ещё не бомбил цель самостоятельно. А испытать свои силы очень хотелось и мне и Пете Землякову. Тут нас осенила идея: а что если слетаем без ведущего и самостоятельно сбросим бомбы по цели? Истребителей противника сейчас нет, да и к тому же, рассуждая формально, никто не отменял нам вылета.

— Петро, цель найдем?

— Конечно!

— А отбомбиться точно сможем?

— Думаю, сможем.

— Тогда летим!

Выруливаем на старт. Стартер, не имея других указаний, взмахивает флажком.

Взлетаем. В это время комэск Сурай выскакивает из землянки и, увидев взлет самолёта с красной цифрой "3" на хвосте, дает вдогонку красную ракету. Мы с Петей сделали вид, что не заметили запрещающего сигнала. Легли на курс к цели. Вскоре встретили своих. Они уже возвращались с боевого задания. Расстояние между нами было достаточно большим, чтобы на наш самолёт не обратили внимания.

Подходим к цели — автомашинам противника вблизи деревни Выскривка. Цель обнаружили. Петя командует:

— Боевой курс!

Изо всех сил стараюсь держать заданную высоту. Но проклятое волнение никак не дает мне точно выдержать режим полёта.

— Что же ты! — кричит Петя вне себя. — Курса держать не можешь! — Он сопровождает свою речь крепким словом. — А скорость, а высота?! Куда же полетят наши бомбы?!