Младший лейтенант Старцев. 1920 года рождения. Работал на Уралмаше. Окончил, как и все мы Пермскую авиашколу. — Павел кивнул на сидевших ребят.

— Родители ваши где?

— Детдомовский я…

— Ясно. А вы откуда? — обратился он к Мыльникову.

— Из Омска я.

— Сибирь-матушка, — заметил комиссар. — Широка и богата, как вся наша страна, и также сильна.

Он сделал глубокую затяжку и закашлялся.

— А что отступали мы долго, так ведь немец пока сильнее нас. Напал внезапно.

— Силу немалую скопил… — включился в разговор Старцев.

— Совершенно правильно вы говорите, — согласился со Старцевым комиссар и потянул трубку. — Почти всю Западную Европу Гитлер ограбил, заставил гнуть спину на войну. Только просчитался он сильно. Россия ему не Бельгия и не Голландия… А главное — Советская Россия. Не внял советам Бисмарка, предостерегавшего немца от войны с Россией.

Мы слушаем комиссара, а он продолжает:

— Территория у нас огромная. Никакая молниеностность нам не страшна. Нынешняя война — это война длительная. Это, если хотите состязание двух систем — социалистической и капиталистической. Войну, что марафонский бег, выигрывает тот кто мобилизовал волю, сохранил ритм дыхания и на весь путь рассчитал свои силы. Силы у нас есть. Воля к победе у народа огромная, его морально-политическое единство крепко, как гранит. Мы обязательно победим, друзья мои! Может не всем придется пройтись по парадному ковру победы, но мы победим: иначе быть не может.

Мы согласны с комиссаром. Он замолчал, окинул нас задумчивым взглядом и убежденно сказал:

— Да, да, мы разгромим врага! Вот прочтите на досуге. — Он вынул из кармана, положил на стол брошюру с докладом И. В. Сталина "24-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции". Здесь все сказано. Задачи четко сформулированы.

Комиссар подкрепляет свои слова легким постукиванием ладони о стол и смотрит на лампу, вокруг которой кружатся синие нити табачного дыма. Мыльников нарушает короткую паузу:

— Можно вопрос, товарищ комиссар?

— Конечно можно. — У улыбчивых губ комиссара появились обескураживающиеся ямочки. — Отчего ж нельзя? Спрашивайте. Если смогу, то отвечу сейчас. Если нет, то завтра или послезавтра.

— Вы вот здорово обо всем толковали, о нас все узнали…

Мыльников стеснительно прервал речь.

— Говорите, говорите, пожалуйста, — подбодрил его комиссар и опять дружелюбно улыбнулся.

— А о себе ни слова не сказали.

— Вон оно что! — оживился комиссар. — Понимаю, понимаю. Так это поправимо. — Он посмотрел на часы. — Но поздно уже. Как — нибудь в другой раз…

— А может сейчас? — не отступал Мыльников. — Ребята, чего молчите?

— Время детское, — отозвался Старцев. — Спать все равно рано.

— И покурим опять же по второму заходу, — не упустил случая Мыльников сострить. Он потянулся к кисету.

— Женя у тебя в кармане запасец такой, что на троих хватит, — напомнил друг Старцев о недокуренной папиросе.

Мыльников без стеснения ответил:

— Это НЗ. На утро припасен, — и стал свертывать новую цыгарку.

— Курите, курите, пожалуйста, — улыбаясь сказал комиссар.

Ребята с нескрываемым любопытством смотрели на комиссара. Паша Старцев задумчиво подпер скулы кулаками. Женька Мыльников потихонечку покуривал и отмахивал в сторону едкий дым. Я смотрел на лицо комиссара и ловил себя на мысли, будто бы мы с ним раньше где-то встречались…

Комиссар раскурил трубку, с наслаждением, как заядлый курильщик, затянулся.

— Мне тридцать лет. Родился на Киевщине. В семье нас росло десять братьев. Работать начал с четырнадцати лет на мельнице у кулака. Позже уехал в Николаев, устроился на завод в котельный цех, "глухарем", — так тогда называли котельщиков… В комсомоле с 1928 года. Член партии с 1932 года.

Учился я на рабфаке, на курсах штурманов и в промакадемии. Был пограничником и комсомольским работником. Затем работал в горкоме партии. В августе этого года а Политуправлении Южного фронта получил назначение в наш 210-й авиаполк. Вот коротко и все.

Комиссар аккуратно выбил погасшую трубку, положил е в карман и, попрощавшись с каждым из нас за руку ушёл.

Позже в разных фронтовых ситуациях мы ещё ближе познакомились с комиссаром Лещинером. И всегда он оставался для нас наставником, доступным товарищем, обаятельным и очень обходительным человеком.

Первый боевой вылет

Наконец наступил долгожданный день — 28 декабря 1941 года — день моего первого боевого вылета.

Настроение у меня, как и у всех ребят, было радостное. Совсем недавно начался разгром фашистских захватчиков под Москвой. Враг бежал бросая технику, оставляя наши города и сёла.

Мы сидим в землянке вблизи от стоянки самолётов. Жарко палит печка-буржуйка. На нарах аккуратно постлана солома. Маленький стол, на котором подмигивает походная лампа сделанная техниками из гильзы снаряда.

Немногословный и сосредоточенный капитан Сурай смотрит на карту, развернутую на столе.

— Идете девяткой. Ведущий Раубе — Гуржий. Ведомые: справа — Дорогавцев, слева — Ерошкин.

Напряженно слушаю капитана, ем, как говорится, его глазами, а в голове одна мысль: "Пошлет или нет… "

— Правый ведомый в третьем звене — экипаж Сивкова — Земякова, — слышу свою фамилию.

Вот оно, первое боевое задание, взволнованно думаю про себя и оглядываюсь на штурмана Петю Землякова. Он слегка раскраснелся — тоже волнуется, понимающе кивает и переносит взгляд на карту.

— Задача — бомбить танки противника, на окраине населенного пункта Медведково, вот здесь, — капитан показывает на карте. — Две зенитные батареи противника расположены в пяти километрах севернее цели. Вас прикрывают четыре истребителя И-6 из полка Тараненко. Все! Задача ясна?

Командир группы Иван Раубе отвечает за всех:

— Ясна!

— Выполняйте!

Капитан Сурай выходит из землянки. Командир нашей группы Раубе уточняет боевую обстановку, а ведущий штурман Гуржий — линию боевого соприкосновения. Затем Раубе объявляет свое решение:

— Идём строем "клин". Делаем над аэродромом своих истребителей два круга. Если "ишаки" взлетают, идём вместе, если нет — одни, без прикрытия.

Он задумывается, глядя на карту, потом говорит:

— Выруливаем на старт по зелёной ракете. Взлёт по одному. Сбор группы над аэродромом.

С напряжённым вниманием слушаем командира группы:

— На цель заходим с левым разворотом. Боевой курс 180 градусов. После бомбометания снижаемся с левым разворотом, уходим домой. Вопросы есть?