каждое сказанное слово!!! Как это возможно!? Ещё вчера я была «ни бум-бум», смутно улавливала смысл лишь нескольких слов и отрывочных фраз, а сегодня… всё понимаю буквально. Вот это чудеса! Вот это скорость обучения! Такого просто не может быть! Хотя… Учитывая, что со мной произошло и где я нахожусь, поверить можно во всё что угодно!

Я чуть не вскочила со своего ложа с воплями: «Ребята, я вас понимаю!» Однако, дёрнувшись, судорожно зажала руками рот: «Вот дура! Курица тупая! Чуть сама себя не выдала! Лежи тихо, идиотка!» В голове испуганными тараканами забегали мысли, а сердце затрепетало, как у убегающего от лисы зайца. «Да если, не дай бог, кто-нибудь догадается, что я понимаю их речь, то всё… мне каюк, крышка! – Тело покрылось холодным потом. – Пока мои бандюганы уверены в том, что я ничего не понимаю, я в безопасности и мне ничего не грозит, кроме вечерних ласк Атамана (оказывается, его Карелл зовут), но к его визитам я уже привыкла. Для них я – забава, а для главаря ещё и любимая живая кукла. Пока я молчу, ребята могут спать спокойно, зная, что я никак не могу им навредить». Все эти мысли вихрем пронеслись в голове, подселяя в каждую клеточку тела вирус страха.

В этот момент Нянь как будто что-то почувствовал и резко повернулся в мою сторону. Наши глаза встретились. Мне оставалось лишь глупо улыбнуться, тем самым показав, что «звёздочка» уже проснулась. А всё же хорошо Мелкий меня назвал, красиво… Главное, как в точку попал, я же реально свалилась на них с неба.

Весь день я подслушивала. Конечно, стараясь при этом вести себя как обычно. Нянь подозрительно косился, видимо, прикидывал, каких сюрпризов ещё от меня ждать. Мелкому о событиях вчерашнего дня и ночи он не обмолвился ни словом, да и разговаривали они мало. Но кое-что всё-таки удалось узнать.

Это в действительности была банда разбойников, но не совсем обычная. Грабили они только те обозы и караваны, которые, помимо всего остального, везли золото. Именно золото было нужно Атаману. Оказывается, и здесь, на Окатане, этот металл был таким же редким и ценным, как и на Земле. В трёх ближайших городах у Карелла были осведомители-наводчики, поставлявшие ему информацию о движении золотых потоков. А вот зачем и куда перевозили драгоценный металл, было непонятно.

В последнем налёте, когда ранили Мелкого, взяли мало, того количества, на которое рассчитывали, там не оказалось. Отправив раненого на базу, то есть к нам в лес, Карелл с остальными пошёл в Киф, и ждать их нужно дня через три-четыре, не раньше. Выяснилось, что сидели мы не в такой уж и глуши. Недалеко были селения и в нескольких днях пути небольшие города, один из которых назывался Киф.

Вечером, пока мы с Нянем ходили к водопаду, меня прямо подмывало как-то дать ему знать, что их разговоры уже не являются для меня тайной. С одной стороны, так хотелось поделиться чувствами, эмоциями, мыслями и открытиями, задать кучу вопросов, извиниться перед ним за своё поведение и поблагодарить за всё, что он для меня сделал. Но с другой – решиться на это было страшно, вдруг возникло ощущение, что парень вовсе не так прост, как представлялось ранее, и что он совсем не такой уж белый и пушистый, каким я его себе воображаю. И вся его забота обо мне, помощь, нежные улыбки и знаки внимания могут быть продиктованы совсем не искренними чувствами, а чем-то другим. Поэтому я упорно помалкивала, пытаясь не выдать себя раньше времени.

Остальные вернулись через трое суток, а до этого я продолжала свою гимнастику, а также снова ползала по скалам и рисовала. Но теперь уже изображала не то что видела вокруг, а свою прошлую жизнь: автомобили, самолёты, океанские лайнеры, парусные корабли и подводные лодки. Нянь с Мелким только диву давались. Они никак не могли взять в толк, зачем я это делаю и что рисую, хотя парусники узнали сразу. Одно только то, что я вообще умею рисовать, повергало их в состояние глубокого недоумения.

– Странная она совсем, – как-то произнёс Мелкий, когда они с Нянем наблюдали за моими художествами. – Может, у неё всё-таки с головой нехорошо, ты ведь помнишь, какая она была плохая? Сам ведь говорил, что совсем на «краю стояла».

– Я думаю, что с ней всё в порядке, – ответил парень. – Просто она поняла, что здесь чужая, вот и рисует, чтобы успокоиться.

– А откуда она взялась?

– Да я почём знаю! – усмехнулся Нянь. – Я знаю столько же, сколько и ты: только где, когда и в каком виде мы её нашли. Она же не говорит. Вернее, говорит, но язык-то неизвестный: не походит ни на северный, ни на язык древних или древнейших, да и на речь ангалинов тоже.

– А ты слышал ангалинов?

– Я-то нет, не слышал и слышать не хочу. Но мне дед рассказывал, что в их языке очень много шипящих и свистящих звуков, а её речь совсем не такая. А то, что она нас не понимает, а мы её, так это даже хорошо, так спокойнее.

– Да, это верно… И Карелл доволен. Такой молчаливой и послушной бабы у него, похоже, никогда не было!

И они дружно захохотали. Я же продолжала усиленно чёркать, ловя каждое их слово. Мои уши уже, наверно, превратились в локаторы огромных размеров, от усиленного подслушивания. Я незаметно их потрогала: да нет, нормальные пока, но если так буду продолжать, точно стану чебурашкой.

Как же всё-таки интересно слушать, когда другие уверены, что ты их не понимаешь! Никогда раньше я не старалась подслушивать чужие разговоры и подглядывать в замочную скважину, всегда считала это чем-то унизительным и недостойным, но теперь всё кардинально изменилось. Я только и делала, что прислушивалась и следила за каждым движением моих лесных сожителей и не испытывала никаких отрицательных эмоций по этому поводу, а даже наоборот. От любой, даже самой короткой фразы могла зависеть не только возможность возвратиться домой, но и моя жизнь.

Когда же вернулись трое из нашей «весёлой компании», стало ещё интереснее. Но мои уши-локаторы донесли, что надолго они не задержатся. Через несколько дней нужно опять уходить на промысел, так как идёт большой караван с Севера, среди основного груза которого будет несколько мешков самородного золота, которое является платой Северного террхана Восточному за свою новую молодую жену. Драгоценные самородки будут спрятаны в открытой повозке среди мешков с горным стеклом. Охрана обычная, чтобы не привлекать лишнего внимания,