— Меня воспитывал жевлар, — вздохнула я.

История, которую рассказала катаринка, оказалась реальной. Я точно знала, о чем она говорит. О каких людях и с какой звезды. Меня стало морозить. Я привалилась к стене и зажмурилась.

Наверху глухо хлопнули ставни. Ну вот, теперь нужно думать, как выбираться из города. Можно забыть о тепле и сухой обуви, а приличной еды не светит еще минимум пару дней. Так вот, значит, где находится город, разговор о котором я невольно подслушала.

Раздался скрип. Я повернулась на звук. В стене отворилась низкая дверь и из нее выглянула катаринка.

— Живо заходи, — тихо велела она.

Меня не нужно было долго упрашивать. Я шмыгнула в щель и с запозданием подумала, стоит ли так безрассудно доверять свою жизнь незнакомке.

— Моя мать была одной из тех шантийцев, — прошептала женщина в ухо и закрыла дверь на щеколду. — Идем. Сестру в беде я не брошу.

Глава 10

Богдан

В защитном костюме Богдан чувствовал себя клоуном. Не то чтобы он не любил абрикосовый цвет, просто… просто глупо. С другой стороны, стоит ли соваться в чужой монастырь со своими правилами?

Он надел пластиковый шлем — «дабы не распылять свои бациллы», как сухо подчеркнула Эмилия, — и неуклюже вышел в то самое помещение-аппендикс. Конечно, на девушке защитная форма смотрелась отлично. Богдан снова поймал себя на странном ощущении. Она притягивала его, ей-богу. Ладная, яркая. Даже тем, как фыркала и задирала нос. А у нее были удивительные глаза. Светло-голубые, с темно-серой каемкой по краю радужки.

Феофан Аркадьевич, уже в шлеме, переминался на месте и в нетерпении постукивал карточкой по стене. Увидев Эмилию и Богдана, он сразу взбодрился, подобрался. Подмигнул Богдану и плавно провел картой допуска по панели. Двери бесшумно разошлись в стороны. Богдан ощутил волну холода, поежился. Неприятное ощущение, хотя терпимое, в общем-то. Феофан Аркадьевич сделал приглашающий жест и первым вошел в криоотсек.

Большое светлое помещение с тремя белесыми стенами и гладким серым полом. Типичнее некуда.

Феофан Аркадьевич уверенно прошел к огромному — на всю заднюю стену — боксу. Чудовище, сотворенное из специального сплава, матово отсвечивало в холодном сиянии ламп. При близком рассмотрении достижение современной техники было похоже на гигантский спичечный коробок, поставленный на ребро. Его переднюю стену делили квадраты многочисленных аккуратных секций, с вмятинами для панелей управления. Мигали, гудели тихонько. Красота. Ледяное царство.

Феофан Аркадьевич повернулся к Богдану.

— Мы постарались сохранить максимальное количество образцов. Все они принадлежат к одной расе. Вы вообще что-нибудь знаете о населяющих Янус видах, хотя бы из отчетов?

— Пока немного. Но, надеюсь, в ближайшем будущем получу исчерпывающую информацию.

— Это вряд ли, — улыбнулся доктор. — Мы сами знаем не так уж много. Конечно, есть существенные подвижки, особенно если сравнивать с данными полувековой давности. Можно сколько угодно ругать политику Шаурова, но его заслуги для станции неоценимы, молодой человек. Интерес к Янусу возобновлен именно его чаяньями. Что там далеко ходить, за полвека вся аппаратура сильно устарела, что-то просто вышло из строя. Альберту удалось получить субсидии, новейшее оборудование, специалистов, а нам ох как не хватало профессиональных рабочих рук. Он сумел добиться заключения выгодных контрактов и хороших условий для сотрудников. — Феофан Аркадьевич поднял вверх указательный палец и потряс им в жесте, значение которого осталось для Богдана непонятным. Потом опустил руку и продолжил: — К сегодняшнему дню мы уже неплохо изучили поверхность Януса. Например, имеем ясное представление о флоре и фауне планеты. Собрали солидную базу образцов по полезным ископаемым, воде, почве. Достаточно низко спускали в атмосферу и беспилотные зонды, для того чтобы определить ее состав. Игры на грани, да, понимаю ваше возмущение, но чего не сделаешь ради науки? Однако смею заверить, Богдан, правил мы не нарушали.

Выражение лица Феофана Аркадьевича было образцом честности и искренности. Он немного расстроенно вздохнул.

— А вот социальные отношения на планете представлены отрывочно, к сожалению. О реальных контактах с живыми аборигенами пока остается только мечтать. Так вот. До прошлого года сохранять инкогнито нам удавалось без особых проблем. А потом случилось это досадное происшествие, которое грозит свести все усилия на нет. Конечно, постепенно мы обрастаем сведениями по расам, копим опыт, составляем классификации, наблюдая за повседневной жизнью Януса через спутники. Но много непонятого существует и до сих пор. Нам очень мешает неконтактный статус. Осторожничаем, словно разведчики в боевых условиях, лишний шажок ступить боимся. К сожалению для науки, полученные нами после катастрофы биологические образцы принадлежат лишь к одному виду существ из проживающих на планете.

Доктор задумчиво постучал по поверхности криоблока. Богдан тихонько хмыкнул. Нервный этот Феофан Аркадьевич какой-то.

— Эмилия, как думаешь, образец под номером «Я-17» подойдет?

Девушка пробежала пальчиками по панели управления на стене. Абрикосовые перчатки обтягивали ее кисть как вторая кожа. Богдан одернул себя. Что еще за…

— Вполне. Для первого раза самое оно, — ровно ответила она коллеге.

Богдану ее интонации не понравились совершенно. Он почувствовал подвох и явное пренебрежение, исходящее от обоих. С чего только? Неужели так любят Альберта? Впрочем, если вспомнить речь Феофана Аркадьевича, искреннюю благодарность, которая звучала в каждом слове доктора, все очень даже может быть. В конце концов, а почему нет? Альберт создал им человеческие условия для работы, дал возможности к развитию. А тут приезжают непонятные типы с желанием порыться в грязном белье. Возлюбить их — было бы странным порывом.

Пальчики Эмилии возобновили пляску на одной из многочисленных панелей управления криоблока. Богдан услышал шипящий звук. Девушка шагнула в сторону, и та секция, над которой она колдовала, плавно выехала вперед.

Зеркальный цилиндр уютно лежал в гнезде из странного вида волокон. Метра два в длину.

Богдан с любопытством покосился на доктора. Тот встал сбоку от капсулы и что-то затараторил на совершенно непонятной языковой смеси из букв, цифр и слов. Цилиндр подернулся матовой дымкой, по нему пробежали оранжевые искорки, и верхняя часть приобрела изумительную прозрачность. Умом Богдан понимал, что капсула, как и прежде герметично закрыта, но видел перед собой убедительно достоверную иллюзию открытия.

Внутри, на зеркальной плоскости, лежало обнаженное тело.

Богдана проняло. Он почувствовал сильнейшую неприязнь, смешанную с таким же острым приступом брезгливости.

В своей жизни инспектору приходилось много с чем сталкиваться, в том числе и вещами нелицеприятными, порой отталкивающими или непривычными. Инопланетяне — да и люди — по роду работы попадались разные. Однако Богдан, прежде всего, считал себя профессионалом, а потом уже человеком с какими-то слабостями. Конечно же, он не был бесчувственным чурбаном, даже если у кого и создавалось такое впечатление. Но это испытание оказалось сильнее него. Захлестнувшая его волна туманила сознание на уровне инстинктов, а не разума.