закрыта последняя дверь в камеру, Шлямбур подошёл к старшему прогулочной группы, своему приятелю, задумчивому еврею Файнбергу. У того мечтательные глаза скрипача и горбатый нос странным образом сочетались с тяжёлым, выдвинутым вперёд арийским подбородком, а волосы были светло-русого цвета.

– Володь, а Володь,– обратился к приятелю Саня, – у тебя есть в милиции знакомые?

– А тебе зачем? – удивился тот.

– Водки к Новому Году надо достать. А в магазин не пробиться. Я бы взял четыре пузыря – из них один тебе.

– Ну, не знаю, – поморщился Файнберг, – сегодня после работы забегу на Центр, посмотрю, кто там из ментов в оцеплении стоит. Перетру с ними. Вечером позвони мне домой. («Центром» в их городе называлась площадь на главном рынке, с краю которой располагался один из немногочисленных винно-водочных магазинов.)

Прогулочная группа находилась на службе до 17 часов и Файнберг, отработав свою смену, мог сразу сходить на разведку. На «Центре» ежедневно собирались толпы народа, в надежде приобрести спиртное, но это удавалось далеко не всем. Правда, те, у кого были знакомые в милиции, имели шанс попасть в торговую точку, минуя огромную беспорядочную очередь.

Окончания своей смены Шляпин едва дождался – до того его одолел зуд нетерпения. Как только сдал свой пост – опрометью бросился в дежурку, попросил оператора пульта набрать номер Файнберга, и с колотящимся сердцем приник к трубке.

– Ну что, Володь? – с надеждой спросил Саня, как только его приятель отозвался на другом конце провода.

– Голяк! – коротко ответил тот своим скрипучим голосом, – там такие дела творятся…– через паузу добавил сослуживец, видимо, желая смягчить для обнадёженного Шлямбура своё невесёлое сообщение, – начальство ментовское часто приезжает проверять, поэтому они не хотят связываться, боятся. Тут облом тебе, Санёк! Ищи выходы на милицейских офицеров. Они – точно помогут!

Саня сильно огорчился. Кто его послушает? Его, не имеющего ни нужных связей, ни полезных знакомств. Да какой офицер с ним разговаривать станет?! И Саня пал духом.

Однако мысль о приобретении водки к празднику прочно засела в Санином мозгу, мучительно скребла душу и не давала покоя. Заступив на следующее ночное дежурство, Саня мерил тюремный коридор шагами и бормотал, как одержимый, бессвязные фразы. Смысл их сводился к одному и тому же: как купить водки?

После полуночи к Шляпину на пост с проверкой прибыл старший лейтенант Оськин – начальник отряда на тюремном режиме. Посмотрев выборочно по глазкам камер и убедившись в том, что арестанты спят и всё в порядке, он повернулся к Сане, неотступно семенившему за ним:

– Давай постовку, командир, – так в тюрьме к сотрудникам обращались все: и зеки, и коллеги по окаянному ремеслу.

Саня протянул ему постовую ведомость для отметки и несмело спросил:

– У вас в милиции знакомых случайно нет, товарищ старший лейтенант?

– Нет, – пожал тот плечами, – а что случилось?

Саня помялся и, улыбаясь застенчиво, пробормотал:

– Да вот, водки не могу к празднику достать. Очереди такие, что задавят, того гляди. В магазин не попасть!

– А я позавчера себе приобрёл к празднику, – тряхнув пышным, как у казака чубом, похвастал Оськин, – четыре бутылки. Две – домой, одну – родителям, одну – сестре. За полчаса до закрытия магазина подошёл к ментам на Центре, попросил их. Они меня и воткнули в десятку, которая должна была в магазин заходить. Там дал продавщице пятьдесят рублей, и сказал: мол, четыре без сдачи…

Саня подивился ловкости и удали Оськина и спросил с интересом:

– Ну, а люди в очереди – как же?

–Повозмущались, конечно, да и перестали, – отвечал Оськин, пожав плечами. И побежал проверять несение службы в другой корпус.

– Вы – офицер! – завистливо вздохнул ему в след Саня.

– Нашей себе офицерские погоны и сходи – попробуй с милицией договориться,– на ходу со смехом посоветовал Оськин, – проверять-то тебя никто не станет…

Саня соображал медленно, поэтому поданная ему идея не сразу была освоена головой, а какое-то время витала в прокуренном тюремном коридоре. Но потом мысль эта заняла его целиком, и к утру у Сани уже созрел план…

После смены он заехал в военторг, приобрёл пару офицерских погон с одним краповым просветом, шесть маленьких звёздочек и заспешил ко двору. Тесть был дома после ночной. Он, с интересом выслушав сбивчивые Санины доводы, хмыкнул недоверчиво:

– Ну, попробуй, зятёк. Авось получится! – и отправился спать.

У Сани была ненадёванная шинель. Правда, выдали её совсем не по размеру. Туда свободно могли поместиться два таких мужичонки, как он. И – длинная очень, словно кавалерийская – почти до самых пят. Поэтому Шляпин носил уже второй срок старую, довольно потрёпанную. Только выбора не оставалось. К обноскам офицерские погоны подшивать – просто неприлично, немыслимо! Он достал новую шинель из чулана и лихорадочно принялся пришивать твердые, необмятые погоны к толстому сукну, постоянно накалывая пальцы, чертыхаясь, пыхтя и нервничая. От возбуждения одуряющая сонливость даже пропала. Когда тесть проснулся, погоны были подшиты и на них горделиво посвёркивали звёздочки – по три на каждом.

– Не слишком ли ты себе звание солидное присвоил? – заколебался тесть, оценивая Санины труды.

– Нормально, – твёрдо ответил ему зять, – лейтенант – маловато как-то. А капитан – уже чересчур будет…

– А ну, примерь, – предложил тесть, – посмотрим, как сидит.

Вид Сани в таком наряде был удручающе нелеп и смешон: по бокам шинель топорщилась, и создавалось впечатление, будто Шлямбур сидит в бочонке. Кончики его пальцев скрылись в обшлагах рукавов, а полы едва не закрывали пятки.

– Ничего, – утешил тесть, – полы обрежем. Под низ наденешь два толстых свитера, чтоб не так широка казалась. Да и темнеет уже. В потёмках-то незаметно будет, – в заключении не выдержал, фыркнул, – ну, прямо, сын полка!

Они скрупулёзно отмерили нужную длину, расстелили шинель на полу, провели куском мыла черту, и тесть откромсал лишнее большими портновскими ножницами. Конечно, после этого форменная одёжка слегка преобразилась, но всё равно вид Саня имел в ней совсем не бравый. А на улице уже разлились ранние декабрьские сумерки, пора было отправляться на дело. И Шлямбур с трепетом переступил порог, вдруг осознав: незаконное ношение офицерских погон – проступок серьёзный! И, если, он попадётся, то премию ему уж точно не выпишут!

– С Богом!– напутствовал его тесть.

Саня с опаской крался по улицам. Казалось, что вот-вот кто-то, неведомый и грозный схватит его за плечо и гаркнет: «А ну, покажь документы! А-а-а, да ты старлей-то липовый!». Но прохожие шли себе, не обращая на Шляпина, ни малейшего внимания. И Саня слегка успокоился. Он даже горделиво попытался распрямить свою сутулую спину, выкатил грудь, и всё