– Никогда больше с тобой не увидимся! – с какой-то сладкой мстительностью в голосе возразил Марков, и тут же подумал: «Зачем я так?».

Но Оля, или не придала значения его тону, или недопоняла, мягко ответив:

– Увидимся, Колюшка! Я буду скучать по тебе, а ты – по мне. Я же тебя знаю. Ты – очень добрый, просто не очень счастливый. А ты пойми, какое это счастье, когда тебя ждут, и помнят о тебе близкие люди!

Марков грустно усмехнулся и обещал зайти перед отъездом.

На следующее утро – ясное и прохладное, убранное всеми раскрасками осени, он отключил холодильник и электричество, перекрыл газовый кран, запер дом, закрыл изнутри на засов калитку и, ступая аккуратно по стёжке, задами, через огород, отправился на автобусную остановку. Постоял на берегу пруда, возле огромного пня, бывшего когда-то вековой ивой с «тарзанкой» на суку, поправил порожнюю сумку, висевшую на плече, положил в её кармашек ключи, которые он решил сразу отдать Оле, и не спеша зашагал к автобусной остановке. Оглядываться не хотел. Но смятённая душа не вынесла – оглянулся. Ему открылась, как на ладони, вся панорама: домик, который, казалось, плакал запотевшими окнами, выходящими в сад: двумя из комнаты, в которой жил он в детстве, и одним – из каменной пристройки – кухни. Поднялся ветерок и садовые деревья замахали ему ветками, и точно закланялись на прощанье. Пустой огород с кучками бурой ботвы, выглядел диким полем, брошенный и бесхозный. В углу, возле пустых сараев, в которых обитала когда-то бабушкина живность, зеленела крепкой листвой сирень с оставшимися с мая засохшими бурыми кистями. При бабушке такого не было – она сирень любила и всегда обрезала оставшиеся кисти, чтобы на следующий год сирень цвела обильно, и буйно. «Всё здесь останется, как прежде», – подумалось Маркову, – «пока не приедут новые хозяева. Они сделают всё по-своему, и правильно! И хорошо, что я этого не увижу!» – он вдруг ощутил такую сосущую тоску на сердце, что едва не заплакал, и зашагал всё быстрее и быстрее прочь, решительно оборвав некрепкую нить, всё ещё связывающую его с Россией, с селом, с дорогим прошлым…

«В Таллинн полечу самолётом! Так быстрее…», – жёстко сказал он сам себе. «Унылого поезда не вынесу!»

Май 2019г. Москва – Елец

ВЕНОК КО ДНЮ ПОБЕДЫ

Я – большой и красивый венок. В виде древнерусского щита. Человек, чуть ниже среднего роста, как раз с меня будет. Собирали меня опытные мастера, набившие руку в искусстве изготовления, моём и мне подобным. Мой скелет – согнутые, как нужно, арматурные прутья, к которым примотали вязальной проволокой искусственные цветы, еловые веточки из пластмассы, прикрепили ленточки из фольги с надписями. Цветы густо меня облепили, так, что арматурин не видно совсем. И я приобрёл торжественность, красочность и праздничность. А душу в меня вдохнули, закрепив поверх цветов большую золотистую пятиконечную звезду из жести. И я очень горжусь собой.

Так я и стоял на стеллаже в конторе, где меня произвели на свет, ловя восхищённые взгляды людей, приехавших приобретать моих собратьев, для различных целей. Мною восхищались, но не покупали, говоря, что цена кусается. Как она может кусаться, я не понимаю. Каждая вещь чего-то стоит… И если, цена моя велика, значит я – венок выдающийся.

Простоял я два дня. На третий, прямо с утра, приехал к нам какой-то деловой, сосредоточенный мужчина, придирчиво осмотрел сквозь очки, весь ряд моих собратьев, зачем-то потрогал мою душу-звезду, и сказал одной из моих создательниц:

– Пожалуй, вот этот. Он лучше всех!

Ещё бы! Я это и без него знал. Меня аккуратно погрузили в просторный салон легковой иномарки, туда, где задние сидения, и повезли по весенним, очищенным от грязи, умытым улицам. Затем выгрузили возле неброского здания, осторожно, будто я из стекла, занесли внутрь и оставили в углу под лестницей, приговаривая:

– Вот тут пускай постоит, чтобы народ не смущать…

А чем бы я смутил народ? Я – красавец, у которого цена кусается!?

Так я простоял двое суток, прислонённый к стене. Ведь это моё предназначение: либо стоять прислонённым к чему-то, либо лежать на чём-то. На третьи сутки, с утра, мой покупатель пришёл за мной. С ним был ещё и водитель машины, на которой я был доставлен. И опять они бережно-бережно меня взяли на руки, причём водитель произнёс удивлённо:

– А тяжёлый он, Анатолич!

– Ничего, – отозвался тот, кого звали странным именем «Анатолич», – к половине десятого к площади пять человек наших подойдут, справимся, – и мы торжественно поехали на какую-то площадь.

Когда меня, со всеми предосторожностями, извлекали из салона машины, всё же, один край ленточки с надписью немного помялся, но Анатолич бережно и тщательно расправил, а водитель – всё крутил головой, осматриваясь, и с досадой бормотал:

– Ну, где же наши? Не вижу…

– Придут! – убеждённо отвечал Анатолич, – просто, рановато мы подъехали. Да и народу много, сразу не разглядишь. А место сбора они знают.

Кругом, в самом деле, народу собралось видимо-невидимо. И все радостно-возбуждённые, говорливые, нарядные… Сам Анатолич – тоже выглядел солидно и торжественно – в костюме светло-коричневого цвета, с двумя скромными медальками на левой стороне пиджака. А на лацкане трепетала, при каждом лёгком дуновении ветерка, оранжево-черная ленточка, свёрнутая бантом. Такого же цвета ленты и на мне! Только они из фольги и большие, широкие…

К Анатоличу то и дело подходили, здоровались и поздравляли, как будто он был именинник, и он тоже поздравлял в ответ.

– Ты, что, один? Как же ты такой огромный венок на возложение потащишь? – спрашивали удивлённо.

– Да, нет! – смущённо отвечал Анатолич, – наши вот-вот подойдут! Всего шесть человек будет, справимся!

Но время шло, солнышко пригревало, ветерок, обдающий речной свежестью, шевелил мои украшения, а никакие «наши» всё не появлялись.

Я почувствовал, как беспокойно сжалась рука Анатолича на моём арматурном ребре.

– Это не дело… – растерянно пробормотал он и обратился ко мне. – Я же тебя один не дотащу. Надо что-то придумать…

Он немного поразмышлял, затем вынул из кармана плоскую прямоугольную коробочку, потыкал пальцами в неё и заговорил коробочке возбуждённо:

– Привет, Миша! Слушай, выручай! Тут ситуация безобразная получилась: должны были наши подойти на возложение – и никого! Я – один с огромным венком, помогай! Придёшь? Хорошо, только быстрее надо, а то уже построение в колонны скоро. Да, сначала парад на площади, потом митинг, речи станут говорить… А затем, к памятнику у Вечного огня – возложение… Всё, жду!

Я не понимал, сначала, причины беспокойства