отлучил императора от церкви, а дело с английским королем пока отложил. Вместе с тем были изданы каноны против симонии и брачной жизни духовных лиц. Известно, что через три года намерение Каллиста II было успешно исполнено. В 1122 г. император и папа заключили в Вормсе договор, так называемый Вормский конкордат, по которому император отказался от симонии и инвеституры, но отчасти удержал за собой право давать духовным земли на ленных условиях. Сугерий же помирил английского и французского королей в 1120 г.: он хорошо сознавал, что за королевской властью — будущее.

Увеличение коронных доменов. Людовик VI, стремясь расширить свои владения на юг, захватил несколько земель за Луарой, по поводу чего биограф его Сугерий замечает, «что у королей бывают всегда длинные руки» (scitur enim regibus longas esse manus). Он должен был быстро собраться с силами, чтобы выдержать объединенное нападение германского императора и английского короля. Император был женат на дочери и наследнице английского короля, Матильде. Так как сын короля, Вильгельм, утонул в 1120 г., то, следовательно, Матильда могла считаться единственной наследницей Генриха. Император, заключив союз с английским королем, начал войну с королем французским. Последний обратился за поддержкой к своему народу, что случилось с ним во второй раз. В нормандскую войну он обращался только к communitas; теперь же он взглянул на дело шире; он воззвал к государству, собственно говоря, к вилланам, к народу. Таким образом, впервые в истории возник национальный вопрос. Речь тут зашла об отражении иноплеменного, т. е. нормандского владычества. На зов короля откликнулись рыцари, коммуны, феодалы. Сугерий говорит, что под французским знаменем собралось до трехсот тысяч человек, но для нас важен лишь национальный характер движения в пользу короля Франции. Даже аквитанские вассалы явились теперь защищать короля и Францию от немцев, Францию, дотоле им неведомую и чуждую. Король Людовик молился в Сен-Дени, так как этот святой был патроном Капетингов, и, подняв местную алую орифламму с позолоченным древком, сделал ее в 1124 г. национальным знаменем французов. Его окружал отборный отряд монастырских клириков в качестве телохранителей. Все они были друзьями его юности; среди нихон вырос. При виде их Людовик воскликнул: «Они не выдадутменя нижи-вого, ни мертвого». Французское ополчение собралось у Реймса; как туча саранчи покрывало оно землю. Император испугался этого национального движения и отступил. «Mont-Joie Saint-Denis!»[215] — восклицали при этом победители.

Политика короля и Сугерия по отношению к феодализму. Остальные годы правления Людовика Толстого прошли в борьбе с мелкими феодалами, на которых он мог влиять через города. Конечно, король поддерживал горожан; не сознавая значения коммунальной системы, он руководствовался просто материальным расчетом, получая с них деньги. Несмотря на это, коммуны изнемогали от произвола своих сеньоров. Королевская власть еще не понимала своего призвания. Ей следовало энергичнее вступиться за коммуну. Но она во всяком случае не повторила ошибок германского императора Конрада II.

Мы говорили, как в Лаоне свирепствовал сеньор-епископ. Он тиранил даже богатых и знатных, убивал их в церквах, выкалывал им глаза, выпускал фальшивую монету. Лаонцы, пользуясь его отсутствием, купили у короля хартию на учреждение коммуны (1109), но епископ дал больше, и перевес остался за ним. Граждане, узнав об этом, тоже обещали денег его величеству, но не могли так хорошо заплатить ему. Таким образом, свобода их шла с аукциона, на котором победил епископ. Он свирепствовал в Лаоне до тех пор, пока граждане не убили его. О размерах королевского корыстолюбия можно судить по той цене, за которую приобрел самоуправление богатый город Амьен. Уже позже король дал Лаону хартию, ограждающую от произвола, но с вновь изобретенным термином «мира», в который была переименована община — institutio pacis. Это было в 1128 г.

Если сам король в коммунальном движении поступал необдуманно, то не так делал Сугерий. Хотя последний, как уже было замечено, высказывался против общин, но он считал их лишь настолько опасными и вредными соперниками королевской власти, насколько они мешали централизации. Он хорошо понимал, что коммуны должны будут в конце концов из опасения перед феодалами обратиться за помощью к той же королевской власти. Что касается похода Людовика VI на Брюгге, где был убит из личной мести граф фландрский Карл Добрый, то здесь король действовал не против коммунальной идеи. Он нес с собой начала порядка и спокойствия. Убийцы были варварски наказаны: один был повешен рядом с голодной собакой, которая его истерзала, а другой колесован. Король отдал Фландрию Вильгельму Клитону, этому вечному кандидату на все вакансии, который впоследствии двадцати семи лет от роду погиб в борьбе с соперниками.

До самой смерти Людовик VI не переставал преследовать врагов своей власти, и в этом заключается его заслуга, туже миссию он завещал и своему преемнику. Его наследник и старший сын Филипп умер; это ускорило и смерть отца. По словам Сугерия, Людовик, будучи уже на смертном одре, в 1137 г. узнал, что могущественный герцог Аквитании Гильом IX умер в Испании на богомолье, отдав будто бы по завещанию руку своей дочери Алиеноры королевскому сыну, носившему имя отца, со всеми своими владениями. Очень может быть, что никакого завещания не было, а старый король сам распорядился рукой богатой наследницы, в чем он был властен в силу феодального права. Брак в Бордо, куда отправился молодой король в сопровождении пятисот рыцарей и самого Сугерия, был совершен тогда же.

Людовик VII (1137–1180). Людовику VII предстояло соединить оба населения — северное и южное, разрозненные историей трех столетий. Но он не был в силах осуществить эту задачу. Начало его правления прошло в замешательствах, смутах и тяжелых испытаниях, причем молодой король проявил мало такта. Он встречал общее нерасположение на юге. Спеша к умирающему отцу, он должен был пролагать путь оружием. Одновременно с тем произошло отделение Нормандии от Англии. После смерти Генриха I, Нормандия досталась Матильде, его дочери, графине Анжуйской, а Англия Стефану, графу Булонскому, сыну сестры Генриха I, Адели.

Его отношение к городам. Надо было уметь пользоваться обстоятельствами. Между тем молодой король ознаменовал свое правление гонениями и бесполезной жестокостью — казнью орлеанских граждан, которые осмелились испрашивать себе коммунальную хартию. Надо заметить, что Орлеан никогда не выходил из повиновения королю; это тип коммуны средней полосы. Орлеан не домогался политических прав. Затем Людовик VII проявил еще большую жестокость в Шампани, где город Витри был взят штурмом и в одной церкви было сожжено тысяча триста человек. Старым соратникам не было места в королевском совете. Оттон Фрейзингенский говорит о французских делах: «Если бы не молитвы и не заслуги благочестивых мужей прежнего времени, Франция погибла бы вследствие междоусобиц, наставших за