составляют собрание и клянутся пожертвовать всем, лишь бы достигнуть учреждения городского самоуправления. Они подкупают духовенство и рыцарей, чтобы те признали акт выборного правления. За большую сумму они покупают согласие возвратившегося епископа и, наконец, подтверждение короля Людовика VI.

Лаонская коммуна, относительно организации муниципальных властей, взяла за образец коммуны Нойона и Сан-Кантена. Судебная и административная часть правления были предоставлены избирательными мэром и jurés, которых должно быть не менее двенадцати. Но лаонцы недолго пользовались купленной свободой.

Епископ, духовенство и рыцари скоро истратили деньги, полученные с граждан за коммуну; нового выкупа граждане не давали, произвольных поборов производить было нельзя. Оставалось одно средство — уничтожить коммуну. Действительно, епископу удалось подкупить короля за семьсот ливров, которые он надеялся собрать с граждан. Грамота за королевской печатью была объявлена недействительной; мэру и jurés приходилось возвратить все атрибуты власти епископу. Но граждане на протяжении двух лет успели свыкнуться со свободой, и трудно было заставить их спокойно воротиться к прежнему состоянию рабства.

Слух о тяжелых налогах раздражил жителей. С криком «коммуна» бросились они по улицам к епископскому двору. Они взяли дворец приступом, убили епископа и подвергли его труп осмеянию; много было перебито дворян; не щадили даже женщин и детей.

Когда мщение было удовлетворено и граждане могли спокойно обсудить свое положение, они поняли, что зашли слишком далеко, чтобы дело окончилось миром. Опасаясь наказания со стороны короля, они просили помощи у Тома де Марля, врага короля. Но Тома не мог им помочь, потому что вассалы отказали ему в поддержке; он предложил им покинуть город и перейти в его владения. Лишенные надежды на постороннюю помощь, лаонцы в отчаянии бежали из родного города. Жители соседних деревень грабили покинутый город; противники коммуны начали жестокое мщение; оставшихся в городе жителей убивали или вешали. Лаон был разгромлен; многие дома разрушены.

Мы узнаем после, как в войну вмешался король и силой прекратил существование коммуны. Но населению трудно было вернуться к прежнему рабству. Вспыхнуло волнение; феодал-епископ должен был бежать. Тот же король Людовик VI вновь утверждает свободу Лаона, но с одной странной оговоркой. Король боится называть коммуну ее настоящим именем; это слово продолжает быть страшным, зловещим. Она была названа мирным учреждением, ее члены и присяжные именовались «присягнувшими миру», а ее пределы стали считаться «границами мира».

Частная история Лаона весьма типична; она более или менее повторялась в истории других общин. Хартии то давались, то отнимались. Королевская власть то приходила на помощь городам против епископов и светских сеньоров, то вместе с последними держала коммуну в железных тисках. Долго не было ничего установившегося, определенного в политике королей по отношению к городам.

Только в начале XII столетия положение дел выясняется. Число коммун растет. Всякими способами, то силой и мятежом, то покупкой и сделкой, то подкупом и хитростью, города добывают себе самоуправление.

Общий характер коммун во Франции. Новая администрация этих городских единиц получает республиканский характер. В Италии термин «консул» появился около 1100 г. Около того же времени о консулах упоминается во французских летописях. За двадцать лет перед этим начались крестовые походы. Нельзя отрицать, что образование мелких республик в Италии очень зависело от крестовых походов; равным образом коммунальное движение во Франции в значительной степени обязано своим развитием тому же историческому движению. Так как обыкновенно одинаковая историческая причина всегда производит и одинаковые последствия в разных местностях, то и по времени и по характеру коммунальное движение в Италии и во Франции представляет большое сходство.

Обыкновенно первые заботы вновь образовавшейся городской администрации были посвящены защите города. С этой целью учреждалась городская милиция; для нее выбирали начальников из храбрейших горожан; город также укрепляли извне стенами, новыми рвами и насыпями. Эти сооружения требовали расходов и вызывали налоги с членов коммуны. Затем в общем собрании коммуны составлялась хартия (charta соттипае), в которой писались условия ассоциации и определялись отношения к феодалу. Коммунальная хартия часто составлялась путем соглашения с сеньором; поэтому она представляла сделку между городской общиной и феодалом, сделку, в силу которой коммуна обязывалась исполнять известные повинности по отношению к своему сеньору, а со стороны этого последнего некоторым образом гарантировалась свобода городской администрации. Так как король продолжал считаться верховным главой государства, то коммуны особенно дорожили утверждением своей хартии королем; за это в свою очередь коммуны должны были помогать королевской власти. Король, как верховный глава государства, имел юридическое право поддерживать спокойствие во время тогдашних беспорядков, насилий и произвола феодалов; но он для этого не имел фактической возможности. Тут-то и сходились интересы коммун и королевской власти, стремившихся ослабить произвол феодалов и искоренить беспорядок. Вследствие этого устанавливались взаимные обязательства между коммуной и королевской властью, что было весьма благодетельно для развития свободы общин.

Первое проявление коммунального устройства можно было узнать по ратуше и по городской башне с вечевым колоколом. Башня эта обыкновенно ставилась около здания ратуши или прямо над ним. Ратуша служила местом собрания городского совета. Предметом особой заботы и гордости горожан была башня; она считалась символом свободы. В иных случаях, расчетливые горожане ничего не жалели на украшение башни. С развитием готического стиля городские башни стали строить в этом вкусе. Особенным великолепием и богатым украшением отличались башни зажиточных городов Южной Франции и Италии. Известна знаменитая Пизанская башня, которая в сущности есть памятник политической самостоятельности и свободы этого города.

Коммуна в настоящем виде появилась не сразу; она предполагала уже совершенную независимость. Ей предшествовали во Франции следующие степени внутреннего самоуправления городов: affranchissement и franchisse. Affranchissement обозначило освобождение от тяжелой повинности, называемой manus mortua (мертвая рука); franchisse — освобождение от большего числа феодальных повинностей и утверждение городских кутюмов с условием известной платы сеньору. Коммуна есть третья, высшая степень городской вольности, венец ее. Она имела право войны и мира, имела свой сенат или городской совет, члены которого назначались по выбору городского собрания. Сенат имел большое значение; он гордо держался перед феодалами и даже королем. Коммунальная система городского самоуправления была ненавистна как для феодала, так и для духовенства. Слово «коммуна» в летописях XII в. обозначается как novum et pessimum nomen, detestabile nomen. Ненависть эта понятна: коммуна по своему духу и характеру стремлений шла прямо вразрез с феодальными порядками. С ненавистью смотрел на коммуну даже такой человек, как аббат Сугерий, всегда стоявший за порядок. Тем резче высказывались люди менее широкого кругозора. Интересно взглянуть, как смотрели современники на коммуну. Так, французский монах Гиберт возмущается тем, что жители, обложенные податью, «платят налог своему господину только раз в год,