и регалий, которыми издавна владели города. Те договоры, которые были заключены из страха к нам или по принуждению наших нунциев, не считаются действительными. Союз городов может быть возобновлен, когда города того пожелают. В городские консулы избираются только те, которые принесут нам присягу на верность. Требуемую инвеституру они получат или от нас, т. е. через посредство нунциев (т. е. агентов) наших, на пять лет, или от епископа. По истечении указанного срока каждый город пошлет нам послов за новой инвеститурой, которая всегда дается безвозмездно. В делах исковых свыше 28 ливров — предоставляется апеллировать епископу или нунцию нашему, которые будут честно решать дело, сообразно обычаям и законам этого города. Император удерживает за собой право на пребывание в городах, но обязывается оставаться в каждом городе или диоцезе столько времени, сколько вызывается необходимостью, дабы пребывание его не было в тягость». Все граждане от пятнадцати до семидесяти лет, через каждые десять лет, должны приносить императору присягу в верности. Дается всеобщая амнистия. В заключении была сделана оговорка, что если какой город нарушит статьи договора, то прочие города принудят его к исполнению условий, причем общий мир нарушен не будет.

Рассматривая эти условия, мы видим, что в Констанце был достигнут компромисс между претензиями повелителя Священной империи и старыми вольностями городов Ломбардии. Коммуны не выходили из подчинения империи, но они устанавливали предел всяким деспотическим покушениям германских императоров или собственно немцев. Папа был и остается покровителем коммуны, но, как сама война имела патриотический характер, так и договор стремится гарантировать политическую и гражданскую свободу Ломбардии. Самое унизительное условие для Фридриха I заключалось в ограничении срока его пребывания в городах, но оно являлось существенно необходимым для урегулирования взаимных отношений. Мирные итальянские горожане, победившие своим непоколебимым геройством немецких латников, после тяжелых жертв, принесенных ими отечеству, могли справедливо гордиться минувшей войной и приравнивать Леньяно к Марафону. Эта продолжительная война показала присутствие великих сил в народной массе, руководимой лозунгом свободы. Когда Фридрих в досаде на неудачу под Кремой во время продолжительной осады приказал казнить пленных горожан, то осужденные, мужественно встречая смерть, воздевая руки к небу, восклицали: «Умереть за свободу — это высочайшее счастье после самой свободы»[211]. Эти люди погибали во имя идеи политической свободы, впервые проявившейся на почве Северной Италии. С этой идеей сочеталось представление о возможности достигнуть лучших условий гражданской жизни во время общего бесправия. Можно положительно заключить, что именно в те годы, под влиянием жизненных условий и побуждений, сложилось понятие о политических и гражданских правах. Эти права были подсказаны нуждой, потребностью лучшего существования; здесь же они развились и обратились в идею политической свободы, которую впоследствии, в разных местах Запада, люди, боясь быть вновь порабощенными, отстаивали ценой страшных жертв, хотя находились в положении более выгодном, чем разрозненные ломбардцы XII в.

Вот в чем заключается высокое значение и всемирно-историческая важность Констанцкого мира.

После этого ломбардцы приветствовали Фридриха не как врага, а как друга. Пройдя по Северной и Средней Италии как покровитель, он завязал связи с Неаполем, женив своего сына Генриха на Констанции, дочери и наследнице короля обеих Сицилий. Императору казалось, что он стеснил папу с двух сторон, но вышло нечто противоположное: неаполитанское наследство, как увидим впоследствии, было причиной гибели Гогенштауфенов.

Последние годы жизни Фридрих посвятил святому делу. Он принял участие в третьем крестовом походе. Здесь он нашел свою смерть. Он погиб в Малой Азии, в речке Каликадне, во время переправы во главе воинов Креста.

Торжество Рима. С блеском папство вступает в XIII столетие. Настало время его полного могущества, к которому оно стремилось и которого, наконец, оно достигло, хотя ненадолго.

Одному человеку суждено было олицетворить это могущество. Он соединял в себе богатые силы духа, твердую волю и широкие помыслы; натура этого итальянца отличалась замечательной всесторонностью. Подобно Гильдебранду, он готовился к политической и церковной деятельности живым примером и долгой практикой; он управлял политикой Европы в качестве архидиакона римской церкви, при слабых преемниках Александра III. При Лючии III (1181–1185), Урбане III (1185–1187), Григории VIII и Клименте III (1187–1191) он играет видную роль в делах курии. Когда он сам стал папой, ему сопутствовало удивительное счастье. Это был римский граф — Лотарио Конти, надевший на тридцать седьмом году своей жизни папскую тиару под именем Иннокентия III (1198–1216). В нем католическая идея достигает своего апогея, и им непосредственно открывается тринадцатый век.

3. Развитие монархической и коммунальной идеи во Франции в XII в.

Крестовое движение, порожденное известным настроением общества, само было источником многих событий. Походы на Восток, направляемые самыми разнообразными общественными элементами, как-то: рыцарями, горожанами, вилланами, невольно сближали в интересах национального патриотизма эти не сходившиеся доселе элементы. В далеких и опасных странствованиях по неизвестным землям, в пылу битв складывались национальное симпатии; словом, крестовые походы содействовали проведению в жизнь национального принципа.

Коммуны во Франции; их происхождение и организация. Прежде всего последствия этого исторического движения отразились во Франции. С этого же времени, т. е. с начале XII в., под влиянием крестовой идеи и по указанию прежних, древнеримских традиций, появляется городская организация, связывающая интересы многих членов общества. Раньше нами было замечено, что города в Италии при императоре Конраде II, а потом при Фридрихе II добыли себе самоуправление и что в них после Констанцкого мира утвердилась коммунальная система. Это же название «коммуна» перешло и на свободные города Лангедока, а оттуда распространилось дальше на север. Само латинское слово «коммуна» обозначает понятие, выражающее общность интересов. Первое время в памятниках как галльских, так и итальянских, для выражения идеи самостоятельности городов, встречаем термин conjuratio, communajurata — от jurats, клясться. Такое название общины показывает, что ее члены давали клятву защищать общие интересы и поддерживать друг друга. Отсюда горожане, соединившиеся между собой таким взаимным обязательством, назывались jurati (jurés), т. е. присяжные. Они выбирали над собой главных сановников, которые на юге Галлии носили громкое имя консулов, заимствованное из Италии; в других же частях Галлии они назывались мэрами (лат. major, франц, maire). Некоторые из jurati входили в состав городского управления — magistratus. Правда, эти должности мэра, консула существовали гораздо раньше, но они не имели такого значения, какое им присвоено было как сановникам городских общин. Вообще коммуна во Франции сложилась под влиянием франкского этнографического элемента; франкам, как всему германскому племени, был свойствен дух ассоциации. Эта идея еще раньше XII века проявлялась в Германии в так называемых цехах (нем. ghilde). Она же проявилась и на почве Галлии после водворения франков. Обыкновенно в городах ремесленники, занимавшиеся