были свои гонфалоньеры[209]. Ремесленники и купцы должны были служить в пехоте, а ленники и вообще мелкие землевладельцы служили в коннице. Землевладельцы должны были некоторое время жить в городе и бросать свои дела; там они волей или неволей сближалась с купцами и ремесленниками; они постепенно сливались с ними, образуя одно целое, городскую буржуазию.

Демократическое самоуправление нашло себе прекрасный приют в итальянских городах, где образовались цехи, ремесленные корпорации. Ноу тогдашней итальянской жизни в Ломбардии была и темная сторона. Партии были во всем и всегда; союзы воевали друг с другом. Внешние отношения городов между собой определяются политической окраской. С Миланом по средствам могла соперничать только Падуя.

Союзы ломбардских городов. Именно поэтому во главе ломбардских городов стоят по очереди то Падуя, то Милан. Это естественно, так как к каждому из двух называемых городов примыкает несколько других более мелких общин, которые сплачиваются с ними так тесно, как будто составляют одно целое; отсюда происходит разделение, которое с особенной резкостью бросается в глаза в начале XII в. С Миланом были в союзе Брешия, Крема, Тортона, Парма, Модена. С Падуей — насколько можно судить по летописям — сплотились следующие общины: Комо, Кремона, Лоди, Асти, а потом Реджио, Турин, Пьяченца, Верчелли, Болонья. При таких условиях возникла борьба двух союзов; торговые интересы в этой борьбе, конечно, играли существенную роль. Впоследствии эти отношения значительно изменились и перетасовались. Вражда городов иногда принимала страшные формы. Эмблемой, знаменем республики стала Каррочио, громадная красная железная колесница, украшенная массивным древком красного цвета с изображением креста и Амвросия Ме-диоланского, патрона города Милана. В начале борьбы Лоди был разрушен миланцами, которые потом пошли на Комо. Воины Комо в свою очередь в одной стычке захватили миланского архиепископа. Миланцы поклялись во что бы то ни стало освободить своего пастыря; они заключили союз с другими соседними городами и двинулись против врага. Пизанцы и генуэзцы привезли свои машины. Комцы бросили свой город и признали зависимость от Милана. Тогда Комо был разрушен, и миланцы отомстили за свою обиду.

В 1128 г., миланцы, не признавая императором Лотаря II, провозгласили королем Конрада Гогенштауфена и короновали его. Папа отлучил за это миланцев и успел даже вооружить против Милана соседние города. Милан должен был смириться и признать Лотаря; но тогда Падуя из ненависти к сопернице стала играть ее роль и тоже не признала Лотаря. Вражда городов между собой не раз доходила до пустых препирательств. Стоило только одному городу признавать что-нибудь, чтобы другой город, наперекор здравому смыслу, стал действовать иначе, отрицая даже факт. С чисто мелочным самолюбием шла борьба между Миланом и Падуей; в распре городов иногда забывались не только руководящие принципы, но и личные интересы. Конрад не успел короноваться императорской короной; он ограничился только тем, что просбирался в Италию. Миланцы не воспользовались выгодами своего положения, а если и воспользовались, то очень мало.

Вмешательство Фридриха I в борьбу общин. Когда Конрада III заменил Фридрих I Барбаросса, то немецкая императорская политика решительно видоизменилась. Новый император стал иначе поступать по отношению к итальянским городам: он не вмешивался, а повелевал. Он явился в Италию, приказал общинам сложить оружие и дожидаться его суда; затем отправился в Новару для разбора жалоб некоторых городов на Милан. Вскоре Фридрих взял Нону, преданную миланцам, выгнал жителей и срыл город. Миланцы решились снова выстроить искренне преданный им город; они сверх того взяли себе в союзницы Брешию и Пьяченцу. Лодийцы межу тем пострадали от соперников за преданность императору: этот город был сожжен и разграблен миланцами в короткое время. Пока Фридрих был без средств, он держался особой политики по отношению к союзу; он лавировал между тем и другим городом, нов 1158 г., усилившись войсками, прибывшими из Германии, он произнес опалу над Миланом и немедленно явился туда сам со ста тысячами пехоты и пятнадцатью тысячами конницы. Милан за отказ повиноваться суду императора был осажден и выморен голодом. Императору представлено было распоряжаться в городе; последствием борьбы было то, что Милан заплатил значительную пеню, а граждане присягнули императору, который впредь будет утверждать выбранных консулов. Верховная власть как в теории, так и на деле должна была перейти к императору.

Рониальский сейм. Был назначен общий съезд депутатов на Ронкальском поле; там было решено оставить за городами право избрания подесты и консулов, но с утверждения императора, который удерживает за собой доходы и сбор пошлин, право пользоваться рыбными ловлями, разработкой руды и пр. Самовольные разбирательства городов между собой и внутренние междоусобицы были воспрещены; всякий должен был искать суда у своего высшего судьи, у императора.

Конечно, проведение подобных принципов было бы благотворным в интересах порядка, но так как этот принцип проводился через насилие, то он не достиг цели, разжег страсти, вооружил массу населения, которая специально старалась нарушить императорские повеления, чтобы усилить вражду народа против немцев. Между городами теперь проявились узы трогательной дружбы; раздоры на время были забыты. Одна общая опасность вражеского насилия соединила всех.

Общий Ронкальский съезд был причиной возобновления борьбы Милана с Гогенштауфеном. Император требовал повиновения; город отказался подчиниться. Фридрих обратился к болонским юристам, и те приговорили город к опале. Тогда Крема и Милан выгнали императорских чиновников и овладели замком Треццо, где хранились императорские сокровища.

Осада Милана и Кремы в 1159 г. Война возобновилась со всеми ужасами. Относительно Милана император решил действовать не оружием, а жесткой блокадой; он выжигал миланские окрестности и поля, удерживал миланцев от сношения с другими городами. Тогда, в 1159 г., в Милане начался голод.

Уверенный в гибели Милана, сам император пошел на Крему. Но кремаски не сдавались императору; они вешали и пилили на части немецких пленников, а император в свою очередь жег их заложников и пленников, заставляя граждан бить из луков собственных детей. Осаждающие приходили в такую ярость, что играли отрубленными головами пленников, как шарами. Городская стена под ударами камней немецкой катапульты разрушилась, и с нею вместе погибло множество народа; только через полгода сдалась Крема[210].

Император поступил с Кремою жестоко: по его приказанию город был отдан на разграбление и сожжен. Та же участь грозила и Милану: сто тысяч немцев подошло к городу, почти уже выморенному. Голодные жители были близки к смерти; но консулы убеждали граждан не сдаваться и лучше умереть, чем позволить себе постыдную капитуляцию. Однако миланцы вынуждены были сдаться. Миланский архиепископ искал более выгодные условия, но император требовал безусловного повиновения. Миланцы смирились; восемь консулов положили к ногам императора обнаженные мечи. Затем пришли триста воинов и повергли