на частных и незначительных вещах и одновременно придерживались доминирующего в России в целом нарратива униженной жертвы.

Большинство российских хиппи, которых я интервьюировала, в целом придерживались националистических и однозначно антизападных позиций, что в каком-то смысле хорошо сочеталось с их прежней любовью ко всему «подлинному», «народному» и «исконному». Они давно рассматривали Россию до Советского Союза как источник идентификации. Наряду с идеализацией деревенской жизни в целом как более чистой и натуральной, чем жизнь в современном городе, в противоположность советскому проекту, хиппи всегда предпочитали духовность и эмоциональность, а не холодные, рациональные рассуждения. И как только ненавистное им слово «советский» испарилось, они быстро связали все духовное и эмоциональное с Россией. В первом выпуске системного журнала «Хиппиленд» одна из составителей, Анастасия Лабунская, начала разговор о сути российского хипповства, озаглавив его «Дорога домой». Россия (представляемая как Россия, но населенная русскими хиппи) изображается «великолепным бриллиантом, который обогащал всю мировую культуру». Она интерпретирует историю советских хиппи как метаморфозу от подражания к созданию уникального стиля жизни (вовсе не так, как это сделала я в предыдущих главах). Но вместо советизации она видит русификацию в центре всего процесса:

Вначале озираясь на свою заокеанскую прародину, затем все смелее и смелее зашагал он по неизведанным извилистым тропам, постепенно принимая новые доселе невиданные формы. Адаптировавшись на местной почве, посреди вольготно раскинувшейся свалки иллюзий «советского образа жизни», этот мутант стал уверенно выращивать холщово-джинсовые цветы, которые как-то незаметно для самих себя тесно переплелись корнями с мощными корневищами многовековой русской культуры[1182].

Таким образом, путинский национализм нашел благодатную почву среди хиппи (в конце концов, можно вспомнить о том, что один из его главных идеологов, Александр Дугин, также был участником южинского кружка, который когда-то вдохновлял некоторых известных хиппи)[1183]. Как и многие россияне, бывшие советские хиппи ощущают определенное моральное и интеллектуальное превосходство перед Западом или, по крайней мере, считают Запад наивным, невежественным и высокомерным. О своем юношеском отношении к Западу как к путеводной звезде они теперь вспоминают с горькой усмешкой. События 2014 года резко обострили все эти проблемы. Выявились глубинные противоречия, разрушившие иллюзию того, что Система советских хиппи все еще существует в своих прежних формах и размерах.

Если посмотреть на онлайн-дискуссии, то можно подумать, что дух общинности снова возродился, однако в реальности мнения и взгляды тех, кто когда-то принадлежал к одной Системе, теперь кардинально расходятся. Только замалчивание спорных вопросов позволяет сохранять дружеское общение. Если в начале 1990‐х еще можно было услышать голоса тех, кто затрагивал острые вопросы повседневности, например общинную солидарность в новых условиях возникающего капитализма и индивидуализма (скажем, нашумевший фильм Артура Аристакисяна «Место на земле»), то издательский всплеск конца 1980‐х — начала 1990‐х вскоре затих и Система снова замолчала. Певица Умка много лет является главным и самым известным голосом советской и постсоветской Системы. И несмотря на то что у нее есть определенные убеждения и взгляды, она против участия в политике. Она дает концерты по всему бывшему Советскому Союзу, выступая перед бывшими советскими хиппи и в Киеве, и в Вильнюсе, однако не видит себя лидером ни Системы, ни какого бы то ни было движения, не говоря уж о том, чтобы быть в оппозиции путинскому политическому курсу. Хиппи не выступали и не выступают единым фронтом ни на тему войн в Чечне, ни на украинскую тему, хотя отдельные хиппи, например Азазелло, Александр Иванов и его жена Нина Легошина, Мария Ремизова и Артур Аристакисян, высказывались против военных действий. Система также никак не отреагировала на арт-протест таких групп, как «Война» и Pussy Riot. Она не реагирует на аресты своих ровесников, таких как Кирилл Серебрянников, хотя его фильм о ленинградском рок-музыкальном подполье «Лето» (2018) был хорошо принят и широко обсуждался в Сети.

В конечном счете Система советских хиппи, как и сам советский социализм, не смогла пережить вызовы времени. Система не смогла переориентировать себя после двух десятилетий антисоветскости и найти новый путь — каждая последующая волна постсоветской дезинтеграции все больше ее разрушала. Но было бы несправедливо заканчивать книгу на такой удручающей ноте. В конце концов, советские хиппи на много лет пережили не только своих западных сверстников-единомышленников, но и свою среду обитания — сам Советский Союз. Даже если советская хипповская Система не смогла выстоять перед вызовами переходного времени, она все равно в хорошей компании: либеральные активисты, бывшие диссиденты, правозащитники и неолиберальные экономисты, как и политики на Востоке и на Западе, потерпели крушение в постсоветских реалиях. Более того, печальное окончание «карьеры» такого количества бывших советских хиппи в 1990‐х не должно отменять того, что в каком-то смысле эти люди были маяками «инаковости» — восхитительной, красочной, вызывающей, бунтарской, веселой, индивидуалистической, толерантной, любознательной, творческой непохожести. Их отличие — это история, но их историю написала инаковость. Асфальт не остался прежним после того, как сквозь него пробились цветы.

Ил. 90. Московский хиппи Сергей Большаков глазами фотографа Игоря Пальмина. Фотография из серии «Очарованный странник» (1977)

На этом книга должна была закончиться. Мне нравилось последнее предложение, возвращающее к ее названию и введению. Но в эпилоге чего-то не хватало. Я описала, как изменились хиппи, как изменилась советская система. Я рассказала о том, как изменился современный мир. Но я ни слова не сказала о самой себе, хотя провозгласила автора действующим лицом, принимающим активное участие в процессе создания и написания истории. Конечно, я тоже изменилась. Возможно, здесь кроется еще одно доказательство в пользу влияния хипповства. Я придумала свою тему, но и эта тема тоже в каком-то смысле изменила меня. Несмотря на то что у меня было много других планов, на изучение и написание этой книги ушло больше десяти лет. Из молодой матери я превратилась (как ни горько об этом думать) в женщину средних лет. Я прошла путь от молодого ученого без постоянного места работы до руководителя департамента в авторитетном научно-исследовательском институте. Я прошла путь от историка, уверенного в том, что он стоит выше своих источников, до понимания того, что современные очевидцы событий обладают опытом и знаниями, которых мне никогда не достичь, сколько бы я ни старалась. Изучение хиппи и их истории заставило меня задуматься над многими вопросами, прежде всего о себе самой: как жить в «истине», как сохранить свою идентичность с течением времени, как увязать личные ценности со своими же взглядами на мировую политику.

За эти годы мне посчастливилось беседовать со