Включив тёплый свет настольной лампы, Максим скептически разглядывал свои вещи, так и оставшиеся валяться разбросанными по полу. А ведь раньше он скрупулёзно собирал их, складывал аккуратной стопкой или развешивал на спинке стула, только что каждую складочку не расправляя при этом.

«Совсем ты, Полька, парню голову задурила», — промелькнуло в моих мыслях, и с губ тут же сорвался приглушённый смешок, на который Иванов обернулся, смерив меня укоризненным взглядом. Видимо, он подумал примерно о том же самом.

— Максииииим, — игривым голосом протянула я и попыталась кокетливо стрельнуть в него глазками, но прилипшая к лицу широкая улыбка предательски выдавала истинное настроение. — Я могу погладить твои вещи. Но только за поцелуй.

— Я согласен. Куда целовать? — нагло ухмыльнулся он и уже через мгновение оказался стоящим у кровати с выражением настолько хитро-многообещающим, что мои щёки вспыхнули огнём, а пальцы по инерции сжали край одеяла и подтянули повыше к груди.

Вчера я уже успела убедиться, что ему известны очень неожиданные, крайне неприличные и безумно приятные места для поцелуев.

— Пошляк, — успела пискнуть я, прежде чем пришлось отбиваться от прыгнувшего на кровать Иванова, воспринявшего моё предложение с таким энтузиазмом, что по справедливости мне нужно было бы гладить его одежду ещё ближайшие лет пятнадцать.

А где-то между тем моментом, когда он щекотал мою шею порхающими и почти невесомыми поцелуями, и тем, как мои зубы осторожно прихватывали его нижнюю губу, мы умудрились обронить и безвозвратно потерять целый час времени. Поэтому собирались впопыхах, смеясь и подтрунивая друг над другом: я орудовала утюгом, отглаживая сразу два комплекта смятой формы, а Максим суетился рядом, приготовив нам кофе и подкармливая меня найденными в холодильнике сырыми сосисками, кусая которые он только что не мурлыкал от удовольствия.

И вот этого парня я искренне считала избалованным мажором?!

В гимназию мы забежали за пару минут до звонка, поэтому на наше совместное появление никто не обратил внимания. Оно и к лучшему, ведь несмотря на твёрдую решимость открыть наши отношения, мне хотелось сделать это постепенно и естественно, чтобы успеть самой привыкнуть к тому, что больше не нужно прятаться и сдерживаться.

— Поль, шею прикрой, — шепнула мне Наташа через пару минут после начала урока, и я тут же судорожно схватилась за воротничок рубашки, поправляя его и чертыхаясь про себя, как же могла не заметить засос, если очень тщательно оглядывала себя в зеркало перед выходом.

Конечно же, никак: Колесова наблюдала за мной и кусала губы, еле сдерживая смех, и если бы не вещающий что-то у доски математик, я бы точно в красочных эпитетах высказала ей своё мнение о подобных шутках.

— Вот ты и попалась, Романова, — довольно улыбнулась она, — светишься, как витрина в ювелирном магазине.

— Да ну тебя с такими шутками.

— Я так понимаю, свидание удалось? Но от подробностей ты всё равно не отвертишься, даже не надейся, — судя по сквозившей в её голосе самоуверенности, на перемене меня будет ждать допрос с пристрастием. Долгий, основательный, с пыткой тактичными и не очень вопросами и, возможно, привлечением дополнительной помощи в лице Риты. — За эти злоебучие сердечки, на которые я убила весь свой вечер, я ещё на вас отыграюсь.

— Я-то тут причём? К Рите все вопросы, это она к нам Чанухина притащила!

— Только вот если верить ей, сейчас они общаются исключительно из-за вас с Ивановым, так что хорош спорить. Я хочу узнать всё-всё, даже если у меня от такой сладости зубы сведёт.

Рассказывать всё-всё мне категорически не хотелось, как и вообще делиться какими-либо подробностями того, что происходило между мной и Максимом наедине. Слишком сокровенными казались моменты нашего счастья, и возникало странное, лишённое логического объяснения чувство, что стоит только озвучить их вслух, как хрупкая и прекрасная магия наших отношений рассеется без следа.

Поэтому я как могла оттягивала разговор, сначала ускользнув от подруги в туалет, потом — к кулеру с таблеткой обезболивающего в руках, сославшись на мучительную головную боль. Но вот незадача: когда перемены служили для наших тайных встреч, они пролетали как по щелчку пальцев, а теперь тянулись издевательски-медленно, и каждая секунда превращалась в томительную вечность. И у меня закончились все идеи, куда ещё можно сбежать и какую отговорку придумать.

А потом случилось то, чего я так отчаянно и опрометчиво желала. Вселенная криво усмехнулась, оскалилась и протянула мне руку помощи, помогая выбраться из казавшейся безвыходной ситуации.

Но сделала это, чтобы тут же беспощадно сбросить меня в бурлящий котёл и заставить заживо вариться в кипятке собственных сомнений и комплексов, стоя рядышком и приговаривая «так тебе и надо».

— А мы видели Иванова в магазине, — несмотря на заговорщический тон и интонацию «рассказываю это только тебе и по большому секрету», голос Тани Филатовой звучал достаточно громко, чтобы долететь до каждого сидящего в нашем кабинете. И услышав ту самую фамилию, я мгновенно встрепенулась, сама замолкла на полуслове и напряглась, ощущая, как тревога обрушивается на меня огромной лавиной. — Он покупал большую пачку презервативов. Точно вам говорю, он с кем-то встречается.

Все привычные реакции организма вмиг подвели меня, и вместо ожидаемого румянца кровь стремительно отхлынула от лица. Мне пришлось вцепиться пальцами в край стола, спасаясь от головокружения и чувства внезапной слабости, словно из меня разом вынули все кости и тело вот-вот осядет вниз бесполезным кожаным мешком.

— Что ты так уставилась, Романова? — ехидно поинтересовалась Таня, без труда заметив мой взгляд, так и застывший у первой парты, где она восседала царицей над собственной скромной, но безмерно восторженной свитой из двух самых преданных подпевал. — Расстроилась, что твой щенячий взгляд на него не подействовал?

— Иди ты в жопу со своими предположениями, — сама того не ожидая, огрызнулась я. И не мысленно, и не просто пробурчала себе под нос, а сказала это громко и чётко, не поймав, но ощутив на себе заинтересованно-удивлённые взгляды одноклассников.

Только вот Филатову моя реакция несказанно позабавила, и она прямо расцвела на глазах, сощурив свои густо накрашенные глазки и вцепившись зубками в возможность устроить шикарное представление, где ей отводилась роль примы.

— А! Ты, наверное, просто не знаешь, что такое презервативы, замухрышка. Так спроси у своей подруги, у неё в этом очень богатый опыт.

— Эх, жаль, Танька, что родители твои не умели презервативами пользоваться. Произвели на свет такой кусок говна, — не дрогнув, парировала Колесова, которая вальяжно раскинулась на стуле и своей расслабленной позой и лёгкой улыбкой вовсю демонстрировала, что её ничуть не задевают чужие слова.

Зато у меня земля ушла из-под ног, и даже боль в слишком сильно сдавивших деревяшку пальцах не помогала унять ощущение, что я с запредельной скоростью падаю вниз.