кожаной курточке и с благородным фэйсом немолодого байкера, намотавшего кучу

километров жизненных троп, не сразу поймёшь, что перед тобой ортопед экстра-класса, представитель высшего дивизиона израильской медицины.

У здешних медиков есть неприятная особенность: они неохотно вступают с

пациентами в личный контакт, то есть им безразлично, кто ты, а интересует лишь, что

привело тебя на прием. Другое дело у нас, где, если ты значительная фигура и с тебя

можно что-то поиметь, теплые отношения с врачом налаживаются автоматически…

К сожалению, в маленьком Израиле не все ортопеды — Либерзоны, поэтому мне

удалось попасть к шефу "Клиники д-ра Аарона Либерзона" в Хайфе лишь после

полуторамесячного ожидания.

В холле с приглушённым освещением я было преисполнился почтением к двухметровому

амбалу, гордо вышагивающему между кабинетов, и был даже несколько разочарован, когда знаменитым Либерзоном оказался господин, что на этом снимке, к которому нас с

Аллой привела незаметная секретарша.

У доктора, кажется, особого расположения не вызвали ни я, ни моя бедная нога; наверное, поэтому он задавал вопросы, причем, странного свойства, моей жене, а не

хозяину главного предмета этой долгожданной встречи.

Потом Алла сказала, что два жалких посетителя (бедная старушка, поддерживающая

бредущего с помощью элехона когда-то грозного, а ныне растерянного, с заплетающейся

речью старца) не могли не вызвать у любого доброго человека желание помочь. А так как

из этой пары единственным внятным посетителем казалась она, то и общаться он

предпочел с ней.

Устроив меня на кушетке, покрытой бумажным одеялом, и проводя тщательный осмотр

правой стопы, он тихо, но четко, вопрошал: — Ваш муж ест мясо и рыбу? Каждый ли

день и сколько? Понятно… Был ли осмотрен местным ортопедом? Ложили его на топчан, как здесь?

Мне эти вопросы не очень нравились. Какое ему дело до честно купленных двумя

пенсионерами мяса и рыбы? И что значит "осматривал ли меня его периферийный коллега

в положении лёжа", — он что, должен был взирать в полете на стопу, напоминающую

перебитый нос боксера?

Вердикт ошеломил: срочная операция по ремонту стопы — или пришла пора с ней

распроститься, в целом. Ближайшей клиникой Израиля, где у него было окно для срочной

операции, оказалась больница в Нетании, в центре страны. Так мы с Аллой появились 3

января в медицинском центре "Ланиадо".

Перед операцией мы пару раз мельком говорили. Разногласия по поводу оплаты с

больничной кассой Маккаби были им быстро улажены. Алла обратила внимание на

341

занятную деталь: доктор говорит тихо, но почему-то в его присутствии все говорят ещё

тише…

Про израильские больницы (чистоты в палатах, технической оснащённости, питании, отсутствии даже малейшего намека на поборы, вышколенности медперсонала) я здесь не

буду, чтоб любящий меня читатель сгоряча не брякнул: вот, мудила! Попал в рай и

квакает про свои беды!

Коснусь лишь национального вопроса. В ходу иврит, арабская речь, в случае непонимания

— мгновенный переход на английский. Объявления в больнице на этих языках. Русский

значительно реже. По поводу неправильного языка никто и никого не гнобит. Как

говорится, их батька не Бандера, а с матерью Хавой (или Евой) давно все разобрались.

Среди врачей много арабов и бывших граждан СССР.

Полное отсутствие дискриминации по национальному признаку. В команде Либерзона нет

только эскимосов. Там важны знания, умения и ответственность, а не заразная наци-вавка

в чьей-то глупой голове.

***

Вы не поверите, в первый же день появления в больнице с моей ногой произошло чудо!

Последние месяцы она заметно пухла и была темнее своей более удачливой коллеги.

И вот зашёл Либерзон с каким-то легкомысленного вида (он почему-то все время

улыбался) невысоким крепышем средних лет. Они говорили о чем-то весёлом, и все это

время по очереди трогали моё бедное копыто, поворачивали туда и сюда, мяли, даже

чуток поддергивали; вволю посмеялись, потом пару минут посовещались. Доктор

Либерзон участливо коснулся моего плеча, и оба отправились восвояси.

— Что это было? — изумленно уставившись вниз, спросила Алла.

Мы не поверили своим глазам: опухоли как не бывало, а по цвету выглядела нога, как

здоровая!

И вот прошло время, а объяснение такому чуду я вижу одно: увидев, с какими страшными

деятелями ей предстоит столкнуться, моя стопа так испугалась, что пошла на попятную, лишь бы не трогали ее эти безжалостные к любым болезням эскулапы…

Операция продолжалась более четырех часов. Как рассказала Алла, доктор выходил

из операционной багровый, мокрый, уставший, будто вагон разгружал, а не штрикал

ножиком беззащитную ножку. Странно, правда?

***

Лежал я в палате на трёх человек, каждое место огорожено шторой, хочешь — откройся

всем напоказ, хошь — прозябай в одиночестве. Рядом с кроватью мягкое кресло, на

котором Алла провела пять ночей после операции. Либерзон, увидев такие дела, организовал ей комнату в волонтерской службе, где один раз она переночевала, а дальше

не захотела.

***

Занятный эпизод. В палате появились две прекрасные еврейские девочки. Худенькие, стройные, с чудными овечьими глазками и красивыми пакетами в руках.

Наверное, волонтерки с ближней ешивы, здесь учат человечности с детства.

Девушки русскоязычные, и говорит одна другой: смотри, какой старенький дедушка; наверное, скоро совсем умрёт… Давай дадим ему пакетик, пусть перед смертью

полакомится чем-нибудь вкусненьким…

Посмотрел, а там разные сладости с предупреждением красным "много сахара". Спасибо, милые, от старого диабетика…

***

А теперь главное. В далёкой молодости на меня произвела впечатление традиция

английских подводников считать в походе командира своей ПЛ "первым после Бога".

Теперь, когда красивые штучки меня мало трогают, я вдруг понял, по аналогии с

доктором Либерзоном, что это правда. И для этого вовсе не обязательно быть командиром

подводной лодки. Потому что в любом профессиональном деле: в области производства, 342

науки, госуправления, обороноспособности, медицины и образования, литературы и

искусства — всегда есть свои "Первые после Бога"! Потому что, скажу кощунственную

вещь: без Первых после Бога, нет и Самого Бога, ибо кого Ему вести, если нет даже

самых ближних?!

***

Когда нам при выписке отдавали документы, немолодая дама-менеджер сказала: специалисты клиники признали операцию доктора Либерзона блестящей: всё сделано

выверенно, точно, без малейших упущений. Но у вас высокие сахара. А это значит, заживление будет происходить медленно. Так что теперь всё будет зависеть только от вас: держите строгую диету и контролируйте сахара. Будет очень жаль, если такая работа

сделана зря.

***

Завершу маленьким секретом. Эти заметки — не реклама известному специалисту. К

Первому после Бога хирургу стопы Израиля доктору Аарону Либерзону такая очередь, что он бы еще приплатил, дабы она стала на пару неделек