что-то нехорошее. Что грозило Джейсону увольнением, а работа всегда оставалась центром вселенной для него. Я должна была переступить через саму себя.

И я переступила. Встряхнувшись, я проверила, как выгляжу в зеркальном отражении бара. Какой бы официальный характер не носил мой звонок, но перед Джейсоном не хотелось выглядеть растрёпанной шваброй. Привести дыхание в нужное русло оказалось более сложной задачей, но я справилась и нажала на вызов.

Долго же не отвечал мне Джейсон. С каждой секундой удары моего сердца звучали всё громче и быстрее. Так нарастает волнение перед выходом на сцену, важным собеседованием или заточением за решётку. О последнем, кстати, я знала из первых рук.

Джейсон не брал трубку, и я уже почти нажала отбой, как всё же гудки сменились значком часиков на чёрном экране. Картинка загружалась, и в предвкушении минуты, когда я снова увижу Джейсона – впервые после нашего расставания тем утром – я подхватила нить беседы в свои руки. Иначе звонок превратится в поток извинений и мольбы, а я не собиралась выслушивать ни то, ни другое и тем более давать ему шанс.

– Привет, Джейсон. – Заговорила я вполне себе уверенно, пока картинка прогружалась. Наверняка что-то со связью, но так даже лучше. С чёрным экраном говорить легче, чем с человеком, которого любишь и ненавидишь одновременно. – Сразу хотела сказать, что мой звонок не имеет ничего общего с нами.

Эта наглая ложь – кочка, на которой мой голос подскочил на целую октаву. Конечно, я юлила и лицемерила. Всё имело что-то общее с нами. Джейсон не стал мне безразличен ровно в ту секунду, как вышел за порог дома. Не перестал быть мне дорог ровно в ту секунду, как я уличила его во лжи. На это потребуется время. Дни, недели, но скорее всего месяцы. Процесс заживления и любая реабилитация – процедура не из лёгких. Особенно когда срываешься на такие вот звонки прямо посреди выздоровления.

– Я звоню по делу… Мне нужно кое-что сообщить тебе.

Часики пропали. Чёрное полотно засветилось незнакомой светлой комнатой с задёрнутыми шторами и спинкой дивана. Вот только по ту сторону экрана смотрел на меня совсем не Джейсон, а какая-то мадам с размазанной помадой и взбитым ворохом волос. На её голых плечах красовались лишь тонкие бретели лифчика, но слава богу обзор открывался лишь до ложбинки над её явно выделяющейся грудью, а всё самое неловкое и непотребное моему глазу обрывалось резкой линией мобильной камеры.

Я так обалдела, что даже не знала, что сказать. Получилось какое-то сдавленное мычание и свист.

– Здравствуйте, Эмма! – Когда-то алые губы шторками разъехались в разные стороны. Улыбка Джокера более приятна, чем эта. – Вы ведь Эмма? Ваше имя высветилось на экране.

– А вы…

Какое мне вообще было дело до того, кто она? Очередная пассия, с которой Джейсон весело проводит время, обманывая Сид или какую-нибудь другую влюблённую в него женщину. Обида укусила за горло, провела болевой захват и надломила что-то внутри. Недолго же Джейсон страдал. Ещё одно доказательство того, что я поступила правильно, выставив его вон из дома и из своей жизни. С некоторыми вещами нужно прощаться, чтобы двигаться дальше.

– О, я его знакомая. – Засветилась девица, от приторности которой мне хотелось вывернуть весь ужин прямо на ковёр. Знавала я таких. Она была как те конфеты, что я вешала на ёлку с бабушкой Эльмой. Красивый фантик снаружи и пластилиновый брусок внутри. – Вы извините, что я подняла телефон, но Джейсон сейчас не может подойти.

Она захихикала в ладошку, словно ничего смешнее не выдавала своим наштукатуренным ртом. Я лишь скупо улыбнулась этому неуместному приступу юмора, в душе мечтая оттягать эту куклу за волосы.

– Я передам ему, что вы звонили.

– Нет! – Почти взвизгнула я. Не хватало ещё так опозориться! Позвонить и наткнуться на его новую бабёнку. Нет уж. Это предел моей гордости. – Пожалуйста, не говорите. Я лучше сама ему потом перезвоню.

И не собиралась. Удалю номер или добавлю в чёрный список – судьбу контакта «Джейсон» можно решить и позже.

– Ну, как знаете. Прощайте!

И вот так новая пассия мужчины, которого я любила, исчезла с экрана, словно разговора и не состоялось. Словно меня отправили в спам. Да чтобы я ещё хоть раз пожалела Джейсона Кларка и решила позвонить ему? Ни в жизни. Эта страница давно перелистнута. История закончилась и не стоит искать ей продолжение. Хэппи-энда не будет.

Джейсон

– Будь осторожен. – Предостерегла Вики обеспокоенным голосом. – Не знаю, что задумал этот парень, но он явно хочет твоей крови.

Я и так был не в духе после затяжных и одиноких выходных, каждую минуту которых я предавался жалости к себе. Та, от кого я ждал хотя бы слова, не писала, а до остальных мне не было дела. Уйдя от Моны утром такой же разбитый, как какой-нибудь «ауди», со всей дури въехавший в отбойник на шоссе, я вернулся в квартиру и проспал до обеда, не желая начинать новый день, в котором не будет Эммы, зато будут боль и сожаления.

Глупые телешоу, наводнявшие все каналы, не спасали от скуки, одиночества и навязчивых мыслей, поэтому я отправился бродить по городу. По тем местам, что Эмма сохраняла на память в своих картинах. По тем, о которых она сочиняла красивые байки и настоящие оды. Так я мог быть ближе к ней, раз уж выкинуть из головы её не получалось. Я даже съездил навестить её бабулю к озеру Шрайн, но она не особо мне помогла советом. Предпочла молчать и высказывать своё присутствие дуновением ветра в ресницах.

В понедельник утром я буквально плёлся в офис, как раб в кандалах, которого подгоняли плетями. Ничто в этом городе больше не радовало меня, особенно работа, что когда-то приносила столько самоудовлетворения и осмысленности. Потеряв Эмму, я потерял весь смысл.

До стеклянных дверей здания, где обитали «Прайм-Тайм» и ещё несколько компаний, я так и не дошёл. Рисковал схлопотать сотый выговор от Дирка за то, что припозднился на две минуты. Звонок Вики не позволил мне войти в двери, а задержал на крыльце.

– Джейсон, ну наконец-то! – Она запыхалась, словно в эту самую минуту бежала десятимильный марафон, хотя по звукам было ясно, что сидела за рулём и везла детишек в школу. Те прокричали «Привет, дядя Джейси!» на фоне. – До тебя не дозвониться!

– Знаю, так и было задумано.

– Ты всё ещё хандришь?

– Если боль от дыры в груди можно так назвать, то да.

– Эмма вернётся