– Да. Твоим именем. Но не в Аль-Ремише.

– Что? – Ответ ее вовсе не удивил Браги. – Тогда где?

– Он настоящий. Это нож харишей. Под твоим именем есть еще одно, на котором нет крови.

– Краденый нож. Так я и думал.

– Что? Как? – удивился Ааринг.

– Они все еще там? – спросил Браги.

Убийцы-хариши обычно работали группой и не оставляли после себя раненых.

– Да, господин, – ответил солдат. – Наверху.

– Идемте, – обратился Рагнарсон к Аарингу, Вальтеру и Мгле. – И ты тоже, Майкл.

Требилькок был воистину странным молодым человеком. Он прибыл из Ребсамена в компании Гьердрума, когда адъютант Рагнарсона закончил университет. Его отец Уоллис Требилькок, из дома Браден, родом из Чешина, Беделианская лига, умер незадолго до этого, оставив ему громадное состояние. Майкла совершенно не заботили деньги, как и ничто другое, кроме желания оказаться рядом с творцами и движителями истории. Рагнарсон с самой первой встречи ощутил к нему отцовскую привязанность, так что тому удалось проскользнуть через черный ход в узкий круг его приближенных.

Рагнарсон уже был потрясен до глубины души, хотя еще и не знал, насколько велики его потери. То была защитная реакция, которой он научился на собственном горьком опыте в возрасте пятнадцати лет. Именно тогда, впервые пережив катастрофу и отчаяние, он понял, что боль мужчинам могут причинять не только удары меча. Он научился всему в ту ночь, глядя, как умирает с распоротым топором животом отец… С тех пор умерли многие его добрые друзья и товарищи по оружию. И он учился, учился и учился – подавлять эмоции, пока не развеется дым, пока не осядет пыль, пока не будет отбит враг.

Присев возле лежавшего в коридоре тела, он раздвинул на нем одежду:

– Смотри. – Он похлопал его чуть выше сердца.

– Что? – спросил Вальтер. – Татуировка? У них всегда она есть.

– Смотри внимательнее! – рявкнул Рагнарсон.

Вальтер пригляделся к трехцветной татуировке в виде трех переплетенных наклонных букв. Они означали: «Возлюбленный Господом». Тому, кто их носил, был обеспечен вход в рай.

– Что?

– Видишь?

– Конечно.

– Почему?

Вальтер не ответил.

– Он мертв, Вальтер. А когда уходит душа, буквы исчезают.

– Ну да, верно.

Это действительно было так – по крайней мере, когда речь шла о настоящих убийцах-харишах. Якобы это означало, что душа вознеслась на небеса. Некоторые циники, однако, заявляли, что татуировка исчезает, чтобы никто не мог обвинить последователя культа в неудаче.

– Кто-то тут основательно постарался, – заметил Браги. – Но у них вполне могло получиться.

Вполне могло – мало кто из тех, кто не принадлежал к культу харишей, знал эту тайну, и большинство из них составляли соратники бин Юсифа.

Загадочный друг Рагнарсона наверняка исследовал все тайны культа – он в течение целого поколения был главной целью его атак. И он до сих пор жив.

– Тут какая-то ловушка, – сказал Браги.

– И что теперь? – спросил Вальтер.

– Это ты умеешь разгадывать подобные загадки. Допустим, эти люди – часть некоего более крупного плана. Если у них ничего не вышло, а мы не сделали из этого вывод, что за все ответствен Эль-Мюрид, – кого бы ты стал подозревать?

– Учитывая их предполагаемое происхождение…

– Гарун. Естественно. Есть и другие, но кто еще мог быть в этом заинтересован?

– Двойная ловушка?

– Многоуровневая. Всегда есть разные уровни. Непосредственная атака слишком очевидна…

– Значит, что-то начинается?

– Уже началось. Мы уже давно торчим в этом по уши. Слишком много невозможного случилось за последнее время. – Поднявшись, Браги пнул труп и рявкнул: – Уберите это из моего дома! – Опустившись на колени рядом с Хаакеном, он обнял брата за плечи и прижал к груди. – Хаакен, Хаакен… Для нас настал черный день, когда мы прибыли на юг.

По щекам Хаакена текли слезы, исчезая в гуще темной бороды. Он шмыгнул носом:

– Нам следовало остаться и умереть. – Всхлипнув, он обнял Браги. – Браги, позволь мне забрать детей, и мы просто поедем домой. Прямо сейчас, и к дьяволу все остальное. Забудь об этом. Только ты, я, Рескирд и дети, а проклятых южан оставим на их милость.

– Хаакен…

– Браги, все очень плохо. Мне страшно. Прошу тебя, давай просто уедем отсюда. Пусть им остается все, что у меня есть. Только забери меня домой. Я больше не выдержу.

– Хаакен… – Рагнарсон встал.

– Не входи внутрь, Браги. Прошу тебя.

– Хаакен, я должен. – Он почувствовал, как слезы выступили и у него на глазах.

Теперь он уже знал, что произошло, – по крайней мере отчасти. Элана… для него она была еще более болезненной утратой, чем отец. Бешеный Рагнар сам выбрал свою смерть. Элана… Она стала жертвой его профессии.

Черный Клык застыл не шевелясь. А теперь еще и младшие дети, Айньяр и Хельга, цеплялись за его ноги, с плачем зовя маму и спрашивая, что случилось с Ингер и Сореном.

Увидев в глазах Рагнарсона немой вопрос, Хаакен кивнул.

– Мои малыши? Нет… только не они…

Хаакен снова кивнул.

Слезы в глазах Браги мгновенно высохли. Медленно повернувшись, он взглянул на собравшихся в коридоре. Все отворачивались, видя в его глазах звериную ярость, – «ненависть» сейчас была бы слишком мягким словом.

Прольется кровь. Души с воплями покинут тела, уносясь во тьму. И от него не стоит ждать милости. Он будет жестоко мстить.

– Отойди, Хаакен.

– Браги…

– Ты слышал.

Хаакен отступил в сторону.

– Иди вперед, Браги, – сказал он. – Я повсюду пойду за тобой.

Рагнарсон на мгновение положил руку ему на плечо:

– Скорее всего, мы уже мертвы, Хаакен. Но кто-то другой понесет факелы, которые осветят нам путь в преисподнюю. – Казалось, его слегка удивили собственные слова. То же самое перед смертью сказал его отец. – Вальтер! Найди того, кто это сделал.

– Браги…

– Я сказал. – Шаркая ногами, он вошел в спальню.

Вальтер хотел пойти за ним, но Мгла схватила его за плечо. Когда-то она была принцессой Империи Ужаса и владела Силой. Она знала, что за той дверью.

Рагнарсон снова взял себя в руки, подавив любые эмоции. Он положил ладонь на рукоять меча, напоминая себе, что перед ним поле битвы и погибшие на войне…

– Ох…

Вальтер попытался вытащить его в коридор.

– Нет. Вальтер, иди сюда.