Сперва он увидел тело мужчины с натянутыми до колен штанами.

Это был не его отец.

Потом он увидел мать и убийцу с распоротым животом.

– Мама! – Голос его напоминал вой обезумевшего волка, полный боли и ярости.

Когда Хаакен нашел мальчика, тот рубил тело убийцы, которого выпотрошила Элана. Труп превратился в фарш. Сразу же все поняв, несмотря на переполнявшие его гнев и боль, Хаакен сделал все, что требовалось сделать.

Сперва он закрыл дверь, чтобы другие дети не видели позора Эланы. Потом он разоружил Рагнара.

Это оказалось нелегко – мальчик готов был атаковать все, что движется. Однако Хаакен учил Рагнара владеть мечом и знал его слабые места. Оттолкнув клинок в сторону, он врезал ему кулаком.

Удар этот, однако, не обескуражил Рагнара.

– Ты совсем как твой дед, да, рыжий?

Хаакен ударил еще раз. Потом еще и еще.

В конце концов парень упал без чувств. Дед Рагнара умел силой воли вызывать у себя приступы смертельной ярости. Как берсерк, он был непобедим.

Печально покачав головой, Хаакен накрыл тело Эланы.

– Бедный Браги, – пробормотал он. – Только этого ему не хватало.

Он выглянул в коридор, по которому в панике метались уцелевшие дети и слуги.

– Гундар! – рявкнул он. – Иди сюда. Только осторожно. – (Десятилетний мальчик не смог удержаться от взгляда на тело убийцы, лежащее в коридоре.) – Беги в королевские казармы. Скажи полковнику Аарингу, чтобы немедленно нашел твоего отца. Бегом. – Хаакен закрыл дверь и обошел спальню. – Как мне ему об этом сказать? – простонал он. На мгновение у него даже возникла мысль избавиться от тела мужчины. – Нет. Он должен узнать все сразу. Ему потребуются все доказательства. Кто-то наверняка за это заплатит. – Он еще раз взглянул на изрубленное тело. – Эль-Мюрид теперь в немалом долгу.

Хариши и раньше уже протягивали руки к Воргребергу.

Больше Хаакен поделать ничего не мог. Выскользнув наружу, он сел, опираясь спиной о дверь. Положив меч на колени, он ждал брата.

На столе Рагнарсона мерцала единственная масляная лампа. Он склонился над ним, читая последний протест послов Эль-Мюрида. Те вполне могли устроить скандал из-за любого дерьма. Что, собственно, было нужно Гаруну?

Гарун был из тех, кто всегда поступал так, как считал необходимым. Браги не питал к нему злобы, даже когда тот осложнял ему жизнь. Однако когда бин Юсиф перестал вести себя в соответствии со своей натурой…

Целый год в руки Браги не попадал ни один протест, к которому можно было бы отнестись всерьез. А Вальтер утверждал, что уже несколько лет не случалось никаких серьезных набегов и никакие отряды партизан-роялистов не прошли через Кавелин в свои лагеря. Таможня тоже ничего не сообщала о перехвате партизанской контрабанды. И это по-настоящему пугало.

Рагнарсон не любил, когда у кого-то необъяснимым образом менялся характер.

– Дерель, какие известия из Карак-Страбгера?

– Никаких, сэр.

– Что-то назревает. Пожалуй, я…

– Гьердрум сам справится, сэр.

Рагнарсон нервно щелкнул пальцами:

– Да. Пожалуй. Жаль только, что он не пишет чаще…

– То же самое я слышал от его матери, когда он учился в университете.

– В любом случае всегда есть опасность, что письма попадут в недружественные руки.

Состояние здоровья королевы должно было оставаться тайной – ради блага государства, ради блага его самого… если он не хотел, чтобы жена перерезала ему глотку. Браги понятия не имел, как этого добиться, но, во всяком случае, любые известия следовало держать как можно дальше от Эланы. По улицам и так уже кружили тревожные слухи, близкие к правде. Он потер лоб и надавил кулаками на глаза.

– Последняя контрибуция из Брейденбаха. Ты уже посчитал?

– На вид неплохо. Вполне достаточно, но дело в любом случае рискованное.

– Проклятье, должен же быть честный способ увеличить доходы!

В прошлом, когда Браги пребывал на противоположном конце общественной пирамиды, любимыми темами его жалоб были правительство и налоги – особенно налоги. Он воспринимал их как чудовищное вымогательство: либо плати, либо на пороге появятся солдаты.

– Например, увеличить торговый оборот.

Экономика не относилась к числу его сильных сторон, но он все же спросил:

– И каким образом мы можем этого добиться?

– Снизить транзитный налог, – улыбнулся Пратаксис.

– Да пошел ты к дьяволу! Чем больше ты болтаешь языком, тем сильнее у меня в голове путается. Будь у меня достаточно людей, я поступил бы по-тролледингски – пошел и ограбил бы ближайшего чужака, который не в состоянии защититься.

Пратаксис хотел ответить, но его опередил стук в дверь.

– Войдите! – рявкнул Рагнарсон.

Вошел Ярл Ааринг. При виде его осунувшегося лица Рагнарсона охватили дурные предчувствия.

– Что? Что случилось, Ярл?

– В твоем доме, – заикаясь, пробормотал Ааринг. – Кто-то… Убийцы.

– Но… – Браги ничего не мог понять.

Убийцы? Откуда? Может, грабители? Ни у кого не было причин нападать на его дом.

– Твой сын… Гундар… он пришел в казармы. У мальчишки истерика. Он рассказал, что все умерли, а потом объяснил, что Хаакен велел найти меня. Я сразу же послал туда двадцать человек, а потом пришел сюда.

– Ты сам проверял?

– Нет. Я сразу пошел к тебе.

– Идем.

– Я привел коня.

– Хорошо.

Рагнарсон подвесил к поясу меч, который всегда держал под рукой, и побежал за Аарингом, а затем они галопом помчались по опустевшим улицам.

– Стой! – крикнул Браги, когда до дома оставалось четверть мили.

Он увидел в парке белое пятно. Мужчина едва дышал, но узнал Рагнарсона, и на искаженном агонией лице возникла безмерно удивленная гримаса. Он попытался воспользоваться кинжалом, но Браги отобрал у него оружие, и вскоре тот умер.

– Потеря крови, – заметил Рагнарсон. – Кто-то серьезно его ранил.

Он протянул нож Аарингу.

– Кинжал харишей.

– Угу. Идем.

О случившемся уже расходились слухи. Худой, с землистым лицом Майкл Требилькок был уже на месте. Вальтер с Мглой прибыли одновременно с Браги – их дом стоял чуть дальше по той же аллее. Во дворе толпились соседи, но солдаты Ааринга не подпускали их к дому.

Браги взял у Ааринга кинжал и подал его жене Вальтера:

– Он освящен?

Высокая, невероятно красивая женщина прикрыла овальные глаза. Внезапно она застонала, отбросив клинок, и солдат тут же пошел его искать. Мгла дважды глубоко вздохнула: