опустите руки, или держите руки вот так', и что он тут же исполнял мои просьбы. На гору, когда я его фотографировал, никого не допускали, кроме прислуживающих. Если бы кто-то увидел, как Бхагаван слушается моих указаний, он бы неверно решил, что у Бхагавана мания фотографироваться. В реальности же он, будучи моим гуру, исполнял мои желания, мою ненасытную жажду его фотографировать, вот и всё. Разве он не исполнял желания своих преданных всю свою жизнь?"

Он продолжал: "Однажды Ниранджанананда Свами попросил меня сфотографировать Бхагавана сидящим нога на ногу в традиционной позе Дакшинамурти. Бхагаван согласился. В качестве сиденья мы установили камень так, чтобы вершина горы была на заднем плане. Прежде чем сесть на камень Бхагаван спросил служащего и меня, какая нога должна быть наверху, а какая внизу. Мы были озадачены, так как не знали. "Не важно", сказал Бхагаван. "Сделайте два снимка — один с правой ногой наверху, другой с левой." Д-р ТНК с облегчением сделал снимки, как предложил Бхагаван!

"…традиционная поза Дакшинамурти"

Как-то раз я задал ему такой вопрос: "Вы когда-нибудь фотографировали Бхагавана украдкой, не спрашивая его разрешения, когда он не знал об этом?" Он ответил: "Я всегда спрашивал у него разрешения, прежде чем сделать снимок, кроме одного случая. Я хотел сфотографировать его священные стопы, так как стопы сатгуру высоко превозносятся в наших писаниях. Я попросил служащего раскидать немного цветов перед ногами Бхагавана, когда он возлежал на кушетке. Пряча камеру от взгляда Бхагавана, я притворился, что нагнулся и простираюсь. Потом неожиданно поднялся и сделал снимок." Он добавил: "Фигура Бзагавана получилась не в фокусе, в ясном фокусе были только стопы. Когда я попытался выскользнуть, Бхагаван поманил меня к себе. Он смотрел на меня, а в его глазах плясала всезнающая улыбка, которая, казалось, говорила: 'Неужели я не знаю, какую проказу ты затеял?' Первый раз я рассказываю об этом случае. Всё это время я прятал ту фотографию. Я исключительно благоговел перед ней. Теперь мне кажется, я должен отдать её вам. Я дам вам негатив. Может быть, Бхагаван хочет, чтобы его священные стопы украшали дома и сердца его преданных." Это было в 1967 году. Я был очень взволнован, так как ашрам собирался выпускать сувенирное издание иллюстрированного журнала о Рамане. Нет нужды говорить, что благодаря этому чудесному стечению обстоятельств, я смог поместить эту единственную в своём роде фотографию, гордость ашрама, на самой первой странице журнала.

Я однажды спросил его: "Вам когда-нибудь казалось, что просто фотографировать недостаточно?" Д-р ТНК признался: "Иногда я спрашивал себя, не смешно ли я выгляжу, слишком много внимания уделяя фотографированию его формы, когда учение Бхагавана было 'я не есть тело'. не гоняюсь ли я за тенью и пытаюсь увековечить её? Но почему-то, пока я видел его глазами, учение не представляло для меня важности. Я видел его персону и чувствовал притяжение к ней. Он был важнее для меня, чем его учение. Каждое малейшее движение, каждое его действие и жест я очень высоко ценил, и они всегда несли в себе аромат божественного. Просто наблюдать за ним, не важно, что он делает, доставляло высшее удовольствие."

Как упоминалось ранее, д-р ТНК был не только хорошим фотографом, но и успешным врачом. Он лечил многих из элиты Ченная, особенно известных киноактёров, знаменитых классических певцов и других популярных граждан. Но он пришёл к Бхагавану и служил ему, так мог ли Бхагаван оставить его без духовной награды? Мог ли он оставить его просто хорошим фотографом и успешным доктором с бурной практикой? Поэтому в течении последних дней своей болезни, Бхагаван заставил д-ра ТНК оставаться с ним и служить ему.

Годы спустя я попросил его описать последние моменты земной жизни Бхагавана. Слёзы покатились по его щекам и дыхание сбилось от эмоций. Он не мог произнести ни слова. Поэтому я попросил его записать это и дать мне. Вот что он написал: "Я был удостоен редкой чести оставаться с Махарши во время его последних дней. Прекрасно осознавая, что его конец близок, мне было очень интересно увидеть, какое послание он оставит для нас. Неужели он не скажет слов утешения? Неужели он не оставит после себя руководства для нас? Было действительно грустно наблюдать, как страдает его тело, но загадочным было его отношение к этому. Он описывал все боли и мучения, словно это было вовсе не его тело. Возникал вопрос, страдает он или нет. Как он мог описывать боль и муку так точно и локализировать их в теле, и тем не менее, быть незатронутым ими? 'Сильная, невыносимая головная боль', рапортовал он, когда его почки стали давать сбои. Махарши никогда не описывал симптомы субъективно. Вечером последнего дня Махарши попросил помочь ему сесть и принял позу что-то вроде падмасаны. Его дыхание стало напряжённым и тяжёлым. Дежурный доктор хотел приложить к его лицу кислородную маску, но Махарши отмахнулся от неё. Снаружи небесный хор пел 'Аруначала Шива, Аруначала Шива'. собравшиеся стояли молча. Посмеет ли коснуться его физическая смерть? Нет! Это невозможно. Произойдёт чудо. Так думали все. Атмосфера была напряжённой от эмоций, страха и ожидания. Кто-то плакал. Очень спокойно у Махарши вдруг как бы чуть перехватило дыхание и тело застыло. Одновременно с последним вздохом Махарши небо пересёк метеор. Мы едва осознавали, что произошло. Это физическое тело оставило нас навсегда. Эта дарующая блаженство улыбка больше не поприветствует нас. Эта божественная форма больше не будет украшать ашрам."

Когда я бывал у д-ра ТНК дома, он вёл меня наверх и рассказывал о Бхагаване. "Что вы делали после того, как Бхагаван покинул тело?" спросил я его. Он ответил: "Тела Бхагавана, которому я поклонялся, больше не было. Это сильно меня потрясло. Это был шок. Неужели я упустил возможность всей жизни усвоить прямое учение от просветлённого человека? Я не делал ничего в направлении духовной практики. Неужели я потерял всё время, делая фотографии, когда должен был взяться за практику и попытаться понять его учения в его непосредственном присутствии? Нет, сказал я себе, это не может быть правдой. Я был уверен, что получил какую-то милость от Махарши. Он каким-то образом ещё здесь — нам только нужно научиться чувствовать его присутствие как бесформенный субстрат. Он никогда не оставит нас, ибо он сам заявил, что не уходит. Он всеведущ. Потом я начал изучать его учения и начал видеть истину в