сердито тряхнул головой: от прежнего хладнокровия не осталось и следа – и едва ли не рявкнул:

– Не знаю! В такой ситуации трудно что-либо предугадать.

На выходе из кабины командир его опять окликнул:

– Доктор! Я рад, что вы оказались на борту.

Байрд ничего не ответил, а Даннинг глубоко вздохнул, обдумывая ситуацию, и стал прикидывать возможные варианты действий. За свою летную карьеру он не раз испытывал острое чувство тревоги, вот только сейчас к осознанию ответственности за судьбу почти шестидесяти пассажиров и исправность огромного самолета добавилось внезапное леденящее душу предчувствие катастрофы. Вот оно, значит, какое? Пилоты постарше, особенно повоевавшие, всегда твердили, что если держаться до конца, то выйдешь победителем. Как получилось, что за полчаса обычный и рутинный рейс с толпой веселых футбольных болельщиков на борту превратился в кошмар, о котором станут вопить заголовки сотен газет?

Презирая самого себя за малодушие, он постарался отогнать эти мысли. Лучше заняться делом, тем более что требовало оно полной сосредоточенности. Вытянув правую руку к панели автопилота, он защелкал выключателями, выжидая, чтобы все они должным образом сработали, зажглись все индикаторы, и только после этого переходил к следующему этапу. Сначала элероны: нужно чуть подстроить компенсацию, чтобы полностью перешли с ручной тяги на электрическую; затем педаль поворота и рули высоты, пока все четыре лампочки сверху панели не перестанут мигать и не загорятся ровным светом. Удостоверившись в этом, Даннинг взглянул на панорамный курсоуказатель и отпустил штурвал. Управление перешло в автоматический режим, и командир, откинувшись на спинку кресла, внимательно оглядел кабину. Для дилетанта она являла собой завораживающее зрелище. На местах пилотов словно сидели невидимки: сдвоенные штурвальные колонки двигались то чуть вперед, то чуть назад, затем опять вперед. Компенсируя накатывавшие на самолет воздушные потоки, ножные педали тоже двигались как бы сами по себе. На огромной двойной приборной панели десятки стрелок показывали каждая строго свой параметр.

Закончив инспекцию, Даннинг потянулся за висевшим на крючке микрофоном, быстро прицепил его на шею и надел наушники. Микрофон болтался из стороны в сторону, тонкая металлическая дужка скользила по щеке. Даннинг раздраженно выдохнул, раздув пышные усы почти до самого носа, и сказал себе: «Ну, понеслась».

Перебросив переключатель на «передачу», он заговорил ровным и спокойным голосом:

– Вызываю вышку Ванкувера. Это «Мейпл лиф эйр чартер», рейс семьсот четырнадцать. Повторяю: экстренное сообщение. Экстренное сообщение.

– «Мейпл лиф эйр чартер», рейс семьсот четырнадцать. Ванкувер слушает, – тотчас протрещало в наушниках.

– Ванкувер – вышка, это рейс семьсот четырнадцать. Сообщаю, что у нас на борту три тяжелых случая отравления, предположительно пищевого. Среди них – второй пилот. Обеспечьте посадку и бригаду скорой помощи. Источник отравления неизвестен, но предположительно это рыба, поданная на ужин. Считаем нужным предупредить, что все поставки продуктов от этого подрядчика следует прекратить, пока источник отравления не будет локализован. Из-за опоздания рейса в Виннипег продукты поступили не от нашего обычного поставщика. Просим произвести проверку. Как поняли?

Даннинг слушал подтверждение, мрачно глядя на распростершееся впереди и снизу застывшее облачное море. Ванкувер ответил, как всегда, четко и без эмоций, однако не приходилось сомневаться, что от его слов на Западном побережье словно бомба взорвалась, вызвав небывалый всплеск активности. Закончив передачу, командир откинулся на спинку кресла, вдруг почувствовав усталость и какую-то странную тяжесть во всем теле, словно оно налилось свинцом. Он машинально посматривал на шкалы приборов, которые, казалось, все больше и больше удалялись от него. Лоб тем временем покрылся холодным потом, и его вдруг бросило в дрожь. Даннинг почему-то разозлился на собственное тело, которое начало отказывать в самый критический момент, изо всех сил подался вперед и принялся заново проверять маршрут, расчетное время прибытия, вероятную скорость встречного ветра над горами и схему посадочных полос в Ванкувере. Сколько у него заняла повторная проверка времени, он не знал, поэтому открыл бортовой журнал и, взглянув на часы, ужасающе медленно начал одолевать поистине невыполнимую задачу, пытаясь в хронологическом порядке выстроить события вечера и ночи.

Вернувшись в салон, доктор Байрд укрыл ослабевшую миссис Чайлдер сухими чистыми пледами, а грязные бросил в проход. Женщина беспомощно лежала на спине с закрытыми глазами, сухие губы ее дрожали, она тихонько постанывала. Весь в пятнах, воротник платья взмок от пота. Доктор не успел отойти, как несчастная содрогнулась от очередного спазма, и Байрд посоветовал ее мужу:

– Постарайтесь держать ее в тепле, в сухом тепле.

Чайлдер схватил его за руку и встревожено спросил:

– Бога ради, доктор, что с ней? Дело плохо, да?

Байрд, посмотрев на женщину, которая дышала часто и неровно, не стал лгать:

– Да, плохо.

– Так сделайте же что-нибудь, дайте хотя бы лекарство! – воскликнул Чайлдер.

Байрд покачал головой.

– Ей нужно то, чего у нас нет: антибиотик. Сейчас мы можем только держать ее в тепле.

– Хоть воды-то можно дать?

– Нельзя, она может подавиться. Ваша жена почти без сознания, Чайлдер. И слава богу: так ей проще справиться с болью. Будем надеяться, она выкарабкается. Ваша задача – наблюдать за ней и держать в тепле. Ее может опять вырвать, так что следите. Я скоро вернусь.

Врач шагнул к следующему ряду кресел. Мужчина средних лет, скрючившись в кресле и мотая запрокинутой головой, хватался за живот и пытался расстегнуть ворот рубахи. Лицо его лоснилось от пота.

– Просто ужас, – взглянув на врача, пробормотал он, перекосившись от боли. – Никогда так не прихватывало.

Байрд достал из кармана карандаш и, выставив перед лицом мужчины, предложил:

– Попытайтесь его взять.

Несчастный с трудом поднял руку, хотел было сжать карандаш пальцами, но те не слушались, и он его уронил. Байрд прищурился, усадил пассажира поудобнее и накрыл пледом.

– Еле держусь, – прохрипел тот, – а голову как тисками сжимает.

– Доктор, подойдите, прошу вас! – крикнул кто-то.

– Минуточку, – откликнулся Байрд. – Подойду ко всем по очереди.

Вернулась наконец стюардесса с его кожаным саквояжем в руках.

– Ну слава богу! – выдохнул доктор. – Особо не разгуляешься, но хоть что-то. Да, а где у вас система оповещения?

– Пойдемте покажу. – Дженет провела врача в хвост самолета, к самой кухне, и, показав на микрофон, спросила: – Как миссис Чайлдер?

Байрд поджал губы, потом все же ответил:

– Если начистоту, то положение серьезное. И вряд ли очень ошибусь, если предположу, что и другим скоро станет так же худо.

– Вы по-прежнему думаете, что это пищевое отравление? – побледнев, спросила девушка.

– Могу утверждать с большой долей вероятности. Скорее всего стафилококк, но некоторые симптомы заставляют предположить кое-что похуже: например, сальмонеллез. Сказать точнее не могу.

– И что вы собираетесь делать – давать всем рвотное?

– Да, исключая,