Феномены — чувственное понятие предмета. Есть целый ряд других понятий кантовской философии, но для реконструкции ее общей схемы достаточно будет и этих.

«Введение» к «Критике чистого разума» начинается со слов: «Без сомнения, всякое наше познание начинается с опыта; …Но хотя всякое наше познание и начинается с опыта, отсюда вовсе не следует, что оно целиком происходит из опыта»[805]. Собственно, уже в этих последних словах Канта и заключена суть его философии, суть того переворота в философии, который он сам назвал коперниканским. На эту мысль его натолкнул Д. Юм. который, заинтересовавшись происхождением понятия, или идеи причинности, пришел к выводу, что для разума совершенно невозможно мыслить причинную связь a priori и из понятий. Стало быть, «разум полностью обманывает себя этим понятием и ошибочно принимает его за свое собственное детище, тогда как оно есть не чщ иное, как незаконное дитя воображения, которое, оплодотворенное опытом, подчинило определенные представления закону ассоциации…, суть не что иное, как обыденный опыт, но неправильно обозначенный, или, другими словами, что вообще нет и не может быть никакой метафизики»[806]. И хотя Кант не согласился с этим выводом Юма, посчитав его опрометчивым, всё же именно этим своим заблуждением шотландский философ натолкнул «прусского мудреца» на мысль исследовать глубинную природу разума. В ходе своих исследований Кант приходит к выводу, что на самом деле понятие причинности далеко не единственное, посредством которого разум мыслит себе a priori связи между вещами. Собственно, вся метафизика состоит из такого рода понятий.

Таким образом, в отличие от Юма, который выводил идею причинности из опыта, Кант выводит ее из чистого разума. И если первый заключил из этого мысль о невозможности метафизики как таковой, то второй, разрешив юмовскую проблему не только в одном частном случае, но и относительно всей способности чистого разума, поставил вопрос об условиях возможности метафизики как таковой. Именно таким образом Кант пришел к основному вопросу своей критической философии: Как возможна метафизика? Впрочем, как я уже отмечал выше, для кёнигсбергского мыслителя, как и для всякого великого философа, основной вопрос философии: Что такое человек? Однако ответ на него предполагает предварительное решение трех следующих вопросов: 1. Что я могу знать? Ответ на него Кант дает в своей «первой критике» — «Критика чистого разума», которая составляет содержание его теоретической философии, а, по сути, есть его теория познания. 2. Что я должен делать? На этот вопрос Кант отвечает своей «второй критикой» — «Критика практического разума», в которой излагается практическая философия, собственно этика. 3. На что я могу надеяться? Ответ на него находим в «третьей критике» — «Критика способности суждения», которая есть, собственно, эстетика Канта и сводит воедино первую и вторую «Критики», В дальнейшем я обращусь к содержанию, в основном, только первой «Критики» и затрону некоторые основополагающие идеи его второй «Критики»,

В основе «Критики чистого разума» лежит идея о том, что прежде чем пытаться что-либо познать, подвергнуть проверке саму способность познания. Подобно тому, как строитель, прежде чем воздвигнуть дом, тщательно продумывает, достаточно ли его средства для прочной установки здания, и философу, прежде чем думать о построении метафизической системы, надлежит сначала удостовериться в наличии необходимого материала. Тот материал, на котором до сих пор строилась догматическая метафизика, представлялся Канту ненадежным и недостаточным. На мысль о необходимости поиска более прочного материала, на котором следовало строить новую метафизику, Канта натолкнул Д. Юм. Именно заблуждение Юма и зародило в голове «прусского мудреца» идею о существовании особой формы познания, так называемого априорного познания, которое есть, по сути, метафизическое познание, т. е. лежащим за пределами опыта, и составляет содержание метафизики. Последняя имеет дело с априорными синтетическими суждениями. Но как возможны априорные синтетические суждения? Именно в ответе на этот вопрос Кант видел основную задачу чистого (теоретического) разума.

Ее решение он связывал с исследованием возможности применения чистого разума в науках, содержащих априорное теоретическое знание. К таким наукам «прусский мудрец» относил чистую математику, чистое естествознание и метафизику, каждая из которых функционирует на основе определенной познавательной способности человека. Среди них он выделяет три основные: 1) чувственность — способность получать представления тем способом, каким предметы воздействуют на нас; посредством чувственности нам даются предметы и доставляются созерцания; 2) рассудок (Verstand) — способность, с помощью которой предметы мыслятся; стало быть, рассудок есть способность мыслить, способность составлять суждения; посредством рассудка многообразное содержание наших представлений и созерцаний связывается и подводится под единство созерцания, которое находит свое выражение в понятиях, г. е. рассудок дает правила для синтезирования чувственных данных в понятиях; он мыслит понятиями; 3) разум (Vemunft) — высшая познавательная способность, дающая принципы {идеи) априорного знания; если рассудок есть способность создавать единство явлений (созерцаний) посредством правил (понятий), то разум есть способность создавать единство правил рассудка по принципам, стало бьггь, разум никогда не направлен на опыт или на какой-нибудь предмет, а всегда направлен на рассудок, чтобы с помощью априорных понятий придать многообразным рассудочным знаниям единство, которое выражается в идеях, т. е. разум оперирует идеями.

Если на процесс познания взглянуть с точки зрения этих трех познавательных способностей, то оказывается, что всякое знание, как отмечает сам Кант, «начинает с чувств, переходит затем к рассудку и заканчивается в разуме, выше которого в нас нет ничего…»[807] [808].

Каждая из указанных познавательных способностей содержит в себе определенные априорные формы, которые и делают возможным существование соответствующей науки в качестве науки всеобщей и необходимой: в чувственности содержатся априорные формы, делающие возможной чистую математику в качестве науки, в рассудке — априорные формы, делающие возможным чистое естествознание как науку, и в разуме — априорные формы, делающие возможной метафизику в качестве науки всеобщей и необходимой.