Кстати говоря, яркое выступление оппозиции не просто в отделе критики, а с совершенно иной концепции управления государством проявилось в прошлогоднем бизнес-лагере под Балаково, где попробовали устроить государство-праздник, «игру в игре».

– Мне кажется, в некоторой мере это было обусловлено необходимостью смены обстановки: граждане были завалены государственными бумагами, и жизнь стала потихоньку закисать.

– Это можно обсудить: почему все начинает закисать, почему граждане ходят понурые, почему они смотрят на правительство как на скопище бюрократов? А потому, что искусство рождать короткие простые указы, такие, какие издавал Петр I, – это громадное управленческое искусство. Длинные указы и законы тоже требуют искусства, но написание закона совсем коротко, афористически, требует более высокого искусства: выразить главное и пренебречь деталями.

Здесь и заключена проблема: часто люди хоть и способны коротко написать, но не ставят такую задачу перед собой, стремясь вначале просто что-то описать.

Подобно тому, как художник рисует на улице портрет; перед ним сидит девушка, сидит уже минут двадцать, а он все рисует, рисует. Ну, как-то похоже. А другой может за две минуты набросать несколько штрихов: глаз, брови, губы, шея, и – узнаваемо. Это два разных вида искусства. В бизнес-лагере требуется второй вид искусства: только пунктиром намечать законы, но которые сейчас, как ложка к обеду, готовы.

– Видны ли из поведения игроков РИФ те основные управленческие промахи в политике и бизнесе, которые приводят российское общество к тому, что мы сегодня имеем? Что это за ошибки?

– С одной стороны, мы видим четко одну линию политической деятельности – делать дело, не особенно взирая на то, что думает народ по поводу этого дела. И вторая крайность – «потакать» народу, т. е. популистский подход. Эти две крайности проявились как в этом бизнес-лагере, так и в предыдущем.

Это проявлялось и в тех программах, которые кандидаты выдвигали. Они, в общем-то, не особенно были «привязаны» к народу. Поэтому можно было абстрагироваться от того народа, что там был, и программы строить так, как если бы живых людей на самом деле не было, а была только вводная: «Есть живые люди. Что им надо? А – маленькие налоги, Б – развлечения всякие. Что им еще надо? Мир-дружба…»

Вот такие предвыборные программы, которые не привязаны к конкретным людям, к конкретным настроениям народа. А чего им не хватало? Что народ хотел услышать перед выборами?

– В этом зале?.. Они не видели разницы между кандидатами? Им не хватало конкретики?

– Нет, они нуждались в том, чтобы кандидат дал им картину мира, которая оказалась бы шире, чем у народа. Чтобы услышали от кандидата то, на что внутри сказали бы: «А, вот оно как бывает…»

– Разве у масс бывает широкая картина мира?

– В том-то и дело, что картину мира народа можно расширить. Ошибка одна – когда ее не расширяют. У нас не появились другого рода лидеры. В этом смысле если бы свою кандидатуру выставил Жан, который «бузотерил» с места, то это был бы другой тип лидера – популистский.

– А был бы Жану обеспечен успех в случае, если бы он выставил свою кандидатуру на президентских выборах?

– Думаю, да. Примерно так, как был обеспечен успех в прошлом лагере Казанове. Но то, что популистский лидер не вышел ни в первые, ни во вторые выборы, говорит о том, что настроения меняются.

Мог бы Фараон стать популистским лидером, мог бы Генри, кто-то еще. То есть, в принципе, популистские лидеры могли бы появиться. Но они не появились.

Изменения произошли, и бизнес-лагерь отражает ту тенденцию, которая сейчас в России еще не осознана. И в этом смысле Путин ведь тоже не популистский лидер. Народ российский устал, он уже не «клюет» на популизм. И те, кто могут сыграть популистского лидера, понимают, что сегодня народ их выберет, но будет и завтра. А что завтра? Это то, с чем столкнулся Казанова.

Кстати говоря, Казанова поставил перед собой интересную задачу: сохранить популизм не во время избирательной кампании (там популизм был очевиден), а сделать популизм не популизмом, а реальной политикой, т. е. делать то, что обещал.

Чтобы было понятно, напомню, что Казанова выдвинул программу: «Хватит обыденности, хватит скучного бюрократичного правительства, должно быть у народа зрелище, должен быть праздник, должно быть весело, поэтому все бумажки отметаем».

Казанова как раз пошел по пути почти афористичного законодательства: я – царь, Дума разгоняется, и не выбирается, а назначается, государственный судья превращается в государевого. Что же его подвело? Надо сказать, что судья перешел на его сторону, но Казанова сделал одну юридическую ошибку: преобразовал все до одного государственные институты, и они все стали нелегитимными.

– Могло ли быть иначе, так сказать, «со счастливым концом»?

– Если бы он сохранил только одного судью как выборного, а срок еще не прошел и судья был действующим, тогда это был бы единственный человек, Грей, который не поменял свой статус, и будучи не государевым судьей, а избранным, мог бы сказать, как единственный толкователь, законно ли то, что сделал Казанова, или незаконно.

Если бы он сказал «законно», то у Казановы все было бы в порядке. Но поскольку роль человека, который мог бы сказать, что законно, Казанова разрушил, то и вся преемственность была уничтожена, и все оказалось незаконно. После этого Казанове пришлось вернуться и признаться публично в том, что у него было «временное помутнение», он перестал быть царем и стал избранным президентом.

Ошибка такого же рода была допущена в бизнес-лагере в Сокино (под Саратовом в 1997 г.). Было одно государство, гражданин которого, Гуга (тогда у него было другое игровое имя), обиделся на какие-то в отношении него государственные решения и ушел, образовав новое государство – Маленькую Ичкерию.

И что же получилось? Вначале никто не обращал внимания на маленькое государство, огороженное в большом зале тремя стульями, где было всего двое или трое граждан. Большое, сильное государство только рассмеялось, глядя на новое. Но ведь в государстве есть бизнес, и бизнесмены стали потихонечку регистрировать свой бизнес в Ичкерии, чтобы не платить в своем государстве налоги, и стали там «отмывать деньги». В результате через государство Гуги стали проходить достаточно большие денежные средства.

На аукционе, где продавалось «питание», Ичкерия скупила через подставных лиц один из компонентов, без которого невозможно произвести «питание». Цены были большими, и никто этого не ожидал. Большое государство оказалось на грани «голодной смерти». И вот теперь руководство этого большого государства, которое составляли небезызвестные в городе Саратове бизнесмены, стало всерьез обсуждать идею «встать, поползти на коленях» к президенту Гуге, чтобы он согласился продать эти компоненты «питания».