– Разумеется! Шпионы Проныры рассказывали нам о других мирах. Но там везде от нескольких разумных рас и больше.

Равна помотала головой:

– Это были миры Запределья, почтенный Магнат. Там возможны сверхсветовые путешествия и передовая технология. Здесь, Внизу, эволюция работает с обычной биологической скоростью и пользуется старыми орудиями, проржавелыми от крови жертв. Здесь, Внизу, разум не терпит соперничества. Если две разумные расы зарождаются на одной планете, одна так или иначе изводит другую под корень, обычно еще до начала письменной истории.

– Ерунда!

Но он собрался вместе, напряженно размышляя.

– Либо это невероятная удача, либо…

– Либо каракатицы, как и люди, прибыли из космоса в ваш мир совсем недавно. Фактически все они – дети и внуки двух моих напарников по кораблю.

Магнат пришел в смятение:

– Это невероятно. Впрочем, тебе нечем подтвердить свои слова. Какая разница? У этих существ нет никакой технологии. Взрослые – яйцеклады – неспособны к общению. Растения, и не больше. – Он засопел. – Зачем бы вы держали их на своем корабле? Как оранжерейные растения? А может, вы… – Он помедлил и что-то вопросительно булькнул охране на межстайном. Две стаи ответили отрицательно, но тут же рассредоточились, наблюдая или вслушиваясь.

Равна не обратила на них особого внимания. Она неотрывно глядела на сидячих наездников, навеки укорененных здесь волею Магната. Вероятно, от Зеленожки до них лишь одно поколение. Без тележек, даже таких примитивных, «сделай сам», как у Зеленожки, долговременная память у них почти отсутствует. Они невинны и практически неразумны, как были в эпоху до Возвышения их расы. «Но я рада, Зеленожка, что твои дети выжили».

– А что это за звук?

– А?

Равна посмотрела на Магната, который разбежался по краю пруда и принял тревожную стойку.

– Ничего не слышу, – ответила она.

Магнат недовольно тявкнул:

– Некоторые звуки доступны даже тебе. И они все громче.

– Да, я что-то слышу, – сказал Джефри.

– Что там происходит? – взывал вконец озадаченный Проныра.

И теперь даже Равна слышала… гудящее жужжание. Какой знакомый, какой невероятный звук. Она обшарила взглядом пруд, все ветви, отмечавшие обездвиженных взрослых. Некоторые из них в последние несколько секунд поднялись выше и продолжали выпрастываться из воды. Немыслимо, невозможно. Проверим же! Она коротко махнула рукой и бросилась на тот край пруда, чуть не сбив с ног одного из элементов Магната. Высокие ветки колыхались, следуя ее движениям. Потом затрещали, зашумели – то был своего рода язык, Равне совершенно недоступный. Ну и пусть; треск и жужжание переросли в синтезированную голосовым аппаратом речь, слегка приглушенную слоем воды:

– Равна! О Равна! Это ты?

– Зеленожка!

– Да что там такое? – Магнат аж прыгал от нетерпения, несколько его элементов вскарабкались Равне на плечи, чтобы осмотреть пруд с достаточной высоты. – Яйцеклады не умеют разговаривать! – Стаи охраны рыскали по берегу пруда. Магнат раздраженно отогнал их, но Равна едва заметила его жест.

Но чудесам тоже есть пределы. Зеленожка еще раз повторила имя Равны, а потом звуки голосового синтезатора загуляли по всему диапазону, сливаясь в непонятную кашу слов. Она отвыкла говорить? Или тележка повреждена? Если посланцы Магната ее не заметили, тележку могли просто разрубить надвое при пересадке. Равна вытянула руку и помахала подруге.

– Яйцеклады не двигаются! – пролаял Магнат, но поздно: часть стаи, взгромоздившаяся Равне на плечи, потеряла равновесие и плюхнулась в пруд. Остальные элементы кинулись вытаскивать своего из воды, но всеми глазами, как и Равна, смотрели на высокие, острые как лезвия ветки, лезущие из пруда все выше и выше. Продвигались ветви медленно, словно бы ощупывая дорогу, поднялись на метр, опустились на полметра… Тележка наездницы катилась по дну, Равна видела ее тело под водой. Ствол и нижние ветви Зеленожки изгибались, а плоский невысокий лоток тележки… не был поврежден, просто скрыт под ними. Неудивительно, что магнатчики не заметили механизма. От резких движений наездницы слущивались и уплывали прочь коралловые наросты, облепившие тележку за годы неподвижности еще в прибрежных водах крохотного атолла. Прежде чем Зеленожка подъехала к бережку, ее ветви уже достигли рук Равны. Зрение и осязание у наездницы были слитным чувством.

– Я так долго спала, – пробулькал синтезатор, – и проснулась не там, где засыпала. Но во сне меня часто посещали мысли о тебе. – Гудение, свист, жужжание. – У меня теперь много детей и много детей детей. Прости, Равна, я помню, как ты была ко мне ласкова, взяв с меня только обет самоограничения. Прости, я не удержалась.

– Я помню, как ты его принесла, – улыбнулась Равна. – Но не тревожься, ты у друзей.

Она помахала Магнату.

– Твои дети надежно укрыты от опасностей и размножились так, как ты, верно, даже и не грезила. – Они с Магнатом переглянулись. – Разве не так, почтеннейший?

Магнат прижался к берегу и опасливо поглядывал на движущееся растение, как будто оно было оживлено волею могущественного волшебника. Два элемента с трудом подняли на Равну морды.

– А? Повтори вопрос, пожалуйста.

– Я сказала, что вы друг Зеленожке и что вы пригласили ее с детьми сюда жить и размножаться. Разве не так?

– А, хмм-ухмм, я никогда не думал об этом в таком свете. Но я и представить себе не мог, что эта, хм-мм…

– Зеленожка, – подсказала Равна.

– …что с Зеленожкой можно общаться.

Он героически пытался смотреть на Равну и Зеленожку равным числом глаз.

– А, конечно! – прогудел он спустя мгновение. – Ты подтверждаешь очевидное. Я друг Зеленожке. Я так рад, что она здесь и что она… делает то, что делает.

Зеленожка выпростала из воды ветвь и коснулась ею ближней морды Магната.

– Спасибо, уважаемый. Я медленно мыслю и много сплю. Моей тележке нелегко записывать много воспоминаний, но я припоминаю, что я и мои дети были вам хорошими… слугами? согражданами?

– Работниками, – решительно ответил Магнат.

– Я так рада снова встретиться с Равной. Прошли…

– Годы, – кивнула Равна. – Я тебя везде обыскалась.

– Время для меня мало значит. Ты сейчас среди друзей?

Равна оглянулась на Магната и Зека, который, уж конечно, передает весь разговор Проныре. Сейчас она не могла сказать наезднице правду, та бы не поняла. Чтобы разъяснить Зеленожке сложившуюся ситуацию, потребуются десятидневки терпеливых бесед. Только после множества повторений воспоминания запишутся в тележку. Поэтому она просто отвернулась к наезднице и сказала:

– Магнат мой здешний друг.

И жестом обвела восьмерку.