странный самолет – таких она никогда прежде не видела. Он был закончен – в том смысле, что к фюзеляжу приделаны крылья и хвост, – но окружен паутиной лесов. По ним сновали рабочие в касках и светоотражающих жилетах. Рабочих не так уж много, и они явно не слишком заняты. Вся сцена напоминала не сборочный цех середины двадцатого века, а скорее сборку современного космического корабля – дело, в котором требуется не быстрота и напор, а вдумчивость и точность.

Однако очертания гигантского самолета ничем не напоминали плавные линии ракеты. По виду он скорее вышел не из научно-фантастического фильма, а из детского мультика. В самом деле, словно игрушечный самолетик, увеличенный во много раз! Необычайно длинные крылья торчат из боков под прямым углом. Ничто не отклонено назад, ничто не сглажено, не оптимизировано ради скорости или маневренности. Похож на планер, на глайдер – только с двигателями.

Рабочий в каске, судя по лицу, из Восточной Африки, ждал их за рулем машинки для гольфа. Саскии уже начинало надоедать, что ее возят, как мешок, с места на место. В конце концов, не случайно она выбрала профессию пилота! В Нидерландах, перед камерами, она отказалась бы и пошла пешком. Но, как говорится, в чужой монастырь… Она нацепила обязательные защитные очки, и их с Фахдом повезли на малой скорости вокруг самолета.

– С любым другим гостем я пустился бы в долгие подробные объяснения, – сказал Фахд, когда машина обогнула по широкой дуге изящный обтекатель крыла. – Но с вами…

– Сконструирован по образцу самолета-шпиона U-2, – сказала Саския. – А тот, в свою очередь, по образцу глайдеров. Конструкция рассчитана на полет на экстремальных высотах, от семидесяти до восьмидесяти тысяч футов. Из-за разреженного воздуха такой самолет трудно сбалансировать и еще труднее удерживать равновесие в полете. Возможно, он вообще не смог бы стабильно держаться в воздухе, если бы не компьютеры в управляющей цепи.

– Очень хорошо, – сказал Фахд. – А груз?

– Весь фюзеляж заполнен цистернами. Разделен на несколько отделений, чтобы контролировать перемещение груза во время полета и распределение веса. В цистернах на взлете сернистый газ, а при посадке они пусты. Поскольку единственная цель полета – впрыснуть побольше SO2 напрямую в стратосферу.

– Мое присутствие как гида здесь явно излишне! – воскликнул принц, и маска невозмутимого достоинства у него на лице на миг треснула, озарившись широкой улыбкой.

Саския приняла и оценила комплимент; однако она умела распознавать лесть. Создание такого самолета обсуждалось уже несколько десятилетий. Ей случалось видеть компьютерную анимацию очень похожих моделей – в основном в видеопрезентациях, рассказывающих о том, к добру или к худу способна изменить климат солнечная геоинженерия. В зависимости от того, что думали об этом авторы, анимация сопровождалась тревожным рокотом ударных или оптимистическими фанфарами и напоминала либо конец света, либо рассвет новой эры. В любом случае не понять, что это такое, мог лишь очень плохо информированный человек.

– Корпус самолета спроектирован… профессионалами, – продолжала она. – Крылья составные, их явно изготовили специалисты по лопастям ветряных турбин. Двигатели я узнаю, но вы их модифицировали для экстремальной высоты. Корпус готов: это самая легкая часть. А теперь наемные инженеры со всего света устанавливают на самолет системы управления.

Она заметила, что комбинезоны рабочих украшены самыми разными логотипами, и большинство из них ей знакомы. Впрочем, все логотипы невелики и выглядят очень скромно, так что разглядеть их можно, лишь подойдя поближе. Американцы, немцы, израильтяне, японцы – кто только не работал над функциональными компонентами этого самолета, пользуясь очками с ДР-функцией, чтобы представлять, как будет выглядеть вся система целиком!

– При всем уважении к доктору Шмидту, которому действительно удалось совершить нечто выдающееся, – заговорил Фахд, – мы полагаем, что будущее солнечной геоинженерии – за нами. Вторая волна, если хотите. Первая волна – это паллиативная мера. Просто выбросить в атмосферу столько SO2, чтобы почувствовать разницу. Для первого шага разумно: когда в доме пожар, мы заливаем его водой. Но вторая волна поставит себе задачу настроить распределение серного слоя так, чтобы достичь результатов…

Саския внимательно смотрела на него. Ей показалось, что он хотел закончить словами «результатов, которые нам нужны», но после кратчайшего колебания изменил формулировку:

– …результатов, благотворных для всех.

Путешествие вокруг мегасамолета окончилось в кафетерии, установленном в дальнем углу ангара. Несколько рядов складных столиков, персонал, состоящий, как догадалась Саския, из филиппинцев и бангладешцев, суперсовременные кофейные автоматы.

– Вы, должно быть, умираете от голода, – сказал принц Фахд, протягивая ей руку и помогая выйти из машинки для гольфа, хотя его помощь здесь вовсе не требовалась.

Саския согласилась, что чашка кофе и, возможно, круассан были бы сейчас очень кстати.

Обеденный перерыв уже закончился. Кое-кто из рабочих сидели здесь, обедая в одиночестве или что-то обсуждая друг с другом. У кофейного автомата остановился мужчина с коротко подстриженными волосами песочного цвета и дочерна загорелой шеей. Он умело управлялся с интерфейсом кофемашины; Саския наблюдала, заглянув ему через плечо, и когда до нее дошла очередь, без особых мучений сделала себе вполне приличный макиато. Повернувшись и обведя взглядом столики, нашла принца Фахда; он устроился подальше от остальных и просматривал сообщения в телефоне. Саския села напротив и принялась за кофе и булочку.

– Тысяча извинений, – пробормотал принц. – Знаете, как это бывает: вдруг я всем срочно понадобился.

– О, не стесняйтесь, я пока спокойно поем.

Спокойно поесть ей удалось не больше тридцати секунд – после этого телефон Фахда издал пронзительный звон.

– Простите, мне придется ответить, – проговорил он, встал и отошел, на ходу начав разговор на английском, но почти сразу перейдя на арабский.

Саския перевела взгляд с его опустевшего стула на соседний столик. Мужчина с песочными волосами устроился там и беззастенчиво ее рассматривал. Зеленые глаза его смотрели спокойно и пристально: ни следа атавистического преклонения, охватывающего многих при виде царственных особ.

– Ваш друг Т. Р. – человек незаурядный, – сказал он.

По-английски незнакомец говорил не совсем правильно, с незнакомым мелодичным акцентом, который Саския сочла восточноевропейским. Впрочем, по косвенным свидетельствам было ясно, что перед ней израильтянин.

– Друг? Сильно преувеличено, хотя его, безусловно, есть за что уважать.

– Хорошо, пусть не друг, но человек, в чьем обществе вас время от времени видят.

– Разве что наблюдатели со сверхъестественно острым зрением. Но продолжайте.

– Возможно, он неправ, возможно, безумен; но нельзя не восхищаться его целеустремленностью. – Израильтянин сделал ударение на последнем слове. Целеустремленность была ему явно по душе. – Очень важно. Великий дар! Но иногда целеустремленность начинает мешать. Возникает тоннельное зрение. Сосредоточившись на своей цели, вы не видите полной картины.

– Что вы имеете в виду?