Шрифт:
Интервал:
Закладка:
финансовым, архитектурным, творческим потенциалом новый Храм, ничем не
уступающий внешне — красотой и величием — прежнему, мог бы быть построен в
считанные годы. Как, например, в Москве знаменитый Храм Спасителя.
И все было бы там: великолепное убранство и драгоценные старинные книги, толпы молящихся, наверное, да праведные раввины. Лишь одного бы не доставало –
Божественного присутствия, ибо традиция гласит: новый Храм может быть отстроен
только Мессией — Спасителем — Мошиахом…
И то верно: ибо Храм — не подаренная Израилю олигархом из нищей Украины
золотая Менора… Как знать, может, из-за нее, краденой, боится там появиться Спаситель?
Ведь Храм — есть Святость, а не — Телец заблудший!
Вот и остается нам молить Всевышнего простить наше небрежение к дурному
запаху воровских денег, да призывать запоздавшего Мошиаха явиться к нам поскорее.
Если можно, в этом году, еще лучше — сейчас прямо…
***
В подземелье, под Стеной Плача — колонна. Я ее трогаю украдкой и пытаюсь
представить себе того, кто обтесывал и шлифовал тысячи лет назад ее теплое тело…
О нем ничего не известно: был он стар или молод, полон сил или ослаблен годами
— кто знает? От него ничего не осталось: даже горстки праха, пыли жалкой — и то нет.
327
Но… стоит уже много веков эта колонна, хранит тепло давно истлевших рук. Я
тихо касаюсь ее — и круг замкнулся: мы пожали друг другу руки через тысячелетия.
От него осталась колонна — безвестный каменщик работал на вечность! А что
останется от меня?
***
В Тверии мне довелось посетить странную металлическую конструкцию, вернее, то, что под ней находится — место трепетного поклонения евреев со всего мира.
Форма ее, по известному преданию, строго соответствует секретному паролю
выхода в открытый Космос и растворению в Вечности, вычисленному с помощью
мистических бездн нашей Каббалы — тайного знания евреев.
Здесь покоится тело великого Рамбама, который и тысячу лет назад знал то, что
вряд ли будет — еще через тысячу лет! — ведомо нам. Он был врачом египетского султана, лечил его семью, а также холеных девок из роскошного гарема, а в редкие часы и минуты, не занятые врачеванием тел, Моше бен-Маймон, которого мы называем Рамбамом, занимался врачеванием душ. И создал то, что в последующие столетия будет признано
бесценным: Кодекс еврейского права «Мишнэ Тора» — философский манифест иудаизма; книгу «Наставник заблудших», название которой говорит само за себя, а также полный
комментарий ко всей Мишне. И это не считая многочисленных книг по медицине!
Целитель душ и тел…
Шептались мудрецы, что его мудрости и уму тайно завидовал сам Всевышний, вздыхая украдкой о своем творении, превзошедшем в чем-то Создателя…
Это место, продуваемое всеми ветрами, без всяких чудодейственных икон и
драгоценной утвари, в духовном плане неизмеримо выше любого другого духовного
заведения, ибо уже сотни лет здесь идет непрекращающаяся молитва — в режиме нон-стоп! — безостановочно, зимой и летом, осенью и весной.
И не было еще той минуты, когда бы не нашлась еврейская рука, готовая
подхватить молитвенник. Оглянись: рядом братья!
___________________________
328
ВЫСОКИЙ ГОСТЬ
Осенью 1999 года в Херсоне встречали высокого гостя — министра по делам
религий Израиля. Конечно, «в Херсоне встречали» — слишком громко сказано: в моей
школе его ожидали раввин Иосиф Вольф, зампред горисполкома Яценко, курирующий
гуманитарную сферу, и начальник профильного управления облгосадминистрации
Панченко. Кроме них подтянулись по просьбе раввина несколько местных бизнесменов
(иллюстрация влиятельности общины!). Ближе к полудню во двор школы проскользнули
две иномарки — прибыл министр в сопровождении одесского консула и охраны. Ученики
и учителя школы образовали дорожку и встречали высокопоставленных визитеров
пением: «Яасэ шолом!».
Министр оказался худеньким человечком маленького роста, и когда раввин
предложил ему — в знак уважения — протрубить в шофар (как раз шли дни Великого
Трепета), гость выдал рыдающие звуки лишь после нескольких попыток. Легких ему явно
не хватало. Местные чиновники смотрели на него понимающе, полагая, очевидно, что у
такого маленького государства, как Израиль, и министры могут быть только маленькие и
никчемные…
Высокий гость маленького росточка с интересом осмотрел школу, обратил
внимание на современные компьютеры и хорошо оборудованные учебные кабинеты и, судя по всему, остался доволен. В школьной столовой был накрыт роскошный стол, принесли музыкальный центр, и слух обедающих тихо услаждали еврейские мелодии.
Пили за Израиль и наших там родственников, за здоровье гостей и удачу хозяев. Мне
почему-то это действо показалось каким-то неестественным и напыщенным. Впечатление
было такое, будто каждый играет отведенную ему роль. Когда пришла моя очередь
произнести тост, я решил несколько смягчить обстановку и сказал так:
— Дорогие гости! Рад приветствовать вас на этой земле и, пользуясь случаем, хочу
высказать несколько скромных соображений. Сейчас здесь, впрочем, как и во всем мире, готовятся к выдающейся, по мнению христиан, дате: миллениуму, окончанию второго и
началу третьего тысячелетия, до которого осталось несколько недель.
Эта круглая цифра связана с чуждым для нас, евреев, событием — рождением
досточтимого Христа на нашей исторической родине. Лично я — коренной херсонец, прожил здесь большую часть своей жизни, за исключением службы в армии и учебы в
одесском институте. Я это к тому, что не знаю, был ли когда-нибудь в наших тихих
местах Иисус, зато твердо уверен, что никогда за два истекших тысячелетия в
Херсонской еврейской школе не было такого высокого зарубежного гостя, такой крупной
политической фигуры, как полномочный член Кабинета министров государства Израиль, который сидит сейчас с нами за этим столом… Выпьем за это историческое для нас и
нашего города событие, за господина министра и за ту страну, которая сделала для нас
такой праздник!
Я сказал это и тут же пожалел. Переводчик скороговоркой перевел министру мой
спич, все встали с наполненными бокалами шампанского, а с министром от услышанного, похоже, произошло чудо: он стал буквально расти на наших глазах! Конечно, я всегда
знал, что есть люди напрочь лишенные чувства юмора, но кто мог подумать, что
израильский чиновник окажется из их числа?
Судя по напрягшемуся выражению его малоподвижного лица, по горячим дьявольским
огонькам, вдруг загоревшимся в прищуренных глазах, по заметно раздувающимся
ноздрям хрящеватого еврейского носа — это был лучший день его жизни, долгожданное
общественное признание, несомненное свидетельство его величия!
Кто знает, возможно, человечек этот ждал такого момента всю жизнь, но когда он, гордо
подняв голову, стал
