Огромная гостиная была переполнена приглашенными. УкрадкойУитни наблюдала, как Клейтон вошел в комнату. Это произошло именно в тотмомент, когда аккомпаниатор усаживался за большой рояль, а музыканты поднималиинструменты. Атмосфера была настолько напряженной, что, казалось, вот-вотразразится гроза, хотя Уитни не могла сказать почему: то ли из-за появленияженщины, чьи красота и голос были легендой, или потому, что все втайне ожидали,что произойдет, когда Мари и Клейтон встретятся лицом к лицу.

Клейтон, на несколько минут остановившись, чтобы с кем-топоговорить, наконец подошел к Уитни. Толпа расступилась, чтобы супруги моглиподойти к роялю.

Уитни стояла, опершись на руку Клейтона. Она знала, что онне желает этого, но чувствовала себя настолько плохо, что, казалось, вот-вотупадет, и отчаянно нуждалась в опоре.

— Ни у кого в мире нет такого голоса, как у Сент-Аллермейн,уж поверьте мне, — заметил пожилой мужчина, сосед Клейтона.

Уитни ощутила, как мускулы на руке мужа напряглись имедленно расслабились. Он не знал! О Боже, он не знал! Почему именно сегодняему понадобилось выглядеть таким ошеломительно, неотразимо красивым? И почему,подумала она, сдерживая обжигающие слезы при виде ослепительной блондинки,входившей в комнату, Мари Сент-Аллермейн должна быть такой маняще, чарующепрекрасной?

Уитни как ни старалась, не могла отвести взгляда от певицы.Мари обладала телом Венеры и магнетизмом женщины, уверенной в своейнеобыкновенной красоте и при этом вовсе не одержимой собственной внешностью.

И когда она начала петь, комната пьяно покачнулась передглазами Уитни. У Мари оказался мелодичный голос, имевший способность внезапнозвучать мощно и чувственно. В глазах певицы переливались смешливые искорки,словно она находила молчаливое обожание сотен зрителей, восхищавшихся ею,глупым и неуместным.

По сравнению с ней Уитни чувствовала себя глупенькойдевчонкой, некрасивой простушкой. И смертельно больной. Потому что теперь онаточно поняла, что это значит — быть любовницей Клейтона. Этой женщине знакомыпьянящие поцелуи Клейтона, она лежала обнаженная в его объятиях, вздрагивала висступленном наслаждении, когда он глубоко вонзался в нее. Уитни несомневалась, что сейчас она бледна как смерть. В ушах звенело, руки былиледяными. Если она останется здесь еще на минуту, наверняка потеряет сознание,если же уйдет, устроит сцену, то станет причиной злобных сплетен, которые,конечно, не утихнут много лет.

Уитни пыталась убедить себя, что Клейтон порвал с Мари,причем ради того, чтобы жениться на ней. Но это было давно; теперь он ненавидити презирает ее. И если даже она останется в Клейморе, ее тело вскоре раздастсяи станет уродливым.

В эту минуту Уитни всей душой желала себе смерти. Она была втаком смятении, что даже не заметила, когда рука Клейтона легла на ее ладонь ислегка, ободряюще сжала влажные пальцы. Но осознав это, она без зазрениясовести воспользовалась той слабой поддержкой, которую он ей оказал, и ответилакрепким пожатием. По крайней мере теперь стало легче дышать. Но лишь насекунду. Потому что, когда Мари отвечала на бурные аплодисменты легким, чутьироничным наклоном головы, ее голубые глаза встретились с глазами Клейтона и междуними словно пробежала искра, больно ударившая в сердце Уитни.

Вскоре раскрылись двери бальной залы и начались танцы.Следующие полчаса Клейтон не отходил от Уитни, но при этом не сказал ни единогослова и даже не смотрел на нее. Однако оставался рядом, и Уитни цеплялась заэто крохотное утешение, словно оно было началом примирения, которого она ждала.

Всего один раз Клейтон повел ее в центр залы и обнял заталию.

— Где, черт возьми, твое обручальное кольцо? — гневнопрошипел он, кружа жену в вальсе.

— Символ твоей любви? — выдохнула Уитни, гордо поднявподбородок. Глаза на бледном прекрасном лице казались бездонными. — То самоеобручальное кольцо?

— Ты прекрасно знаешь какое.

— Поскольку это символ любви, которой больше нет, я считаюлицемерием его носить, — бросила Уитни, страстно желая услышать от Клейтона,что его любовь к ней не умерла.

— Делай что хочешь, — с циничным равнодушием отмахнулсяКлейтон. — Ты всегда поступала, как тебе в голову взбредет.

Когда танец кончился, они остались вместе, и каждыйубедительно притворялся счастливым и даже вел при этом легкую, ни к чему необязывающую беседу с остальными гостями. Однако некоторое время спустя в залеснова начало накапливаться почти неуловимое сначала напряжение, смех сталслишком громким, а собеседники то и дело бросали нервные взгляды куда-то за правоеплечо Уитни. Восприятие ее в этот момент было настолько обострено, что онамгновенно заметила изменение атмосферы и оглянулась, пытаясь узнать, в чемдело. Достаточно было одного взгляда. Она поспешно отвернула голову, но былоуже поздно. Оставалось лишь собраться с духом и приготовиться. МариСент-Аллермейн под-руку с лордом Эстербруком приближались к ним сзади.

— Клеймор!

Издевательский голос Эстербрука врезался в притворноевеселье небольшой группы собравшихся гостей, словно нож в масло.

— Надеюсь, вас не надо представлять друг другу. Глаза всехприсутствующих были устремлены на Клейтона, машинально повернувшегося призвуках своего имени и обнаружившего, что очутился лицом к лицу с ухмыляющимсяЭстербруком и бывшей любовницей. Уитни, у которой не осталось иного выбора,кроме как повернуться вместе с ним, слышала приглушенное жужжание, ахи и охи,тихий смех, ехидный шепоток, ощущала любопытные взгляды, ядовитыми жаламивпивавшиеся в нее. Нет никакого сомнения, что все собравшиеся в огромной бальнойзале понимают, событие какой важности должно вот-вот произойти… все, кромеКлейтона и Мари Сент-Аллермейн, которые, казалось, находят ситуацию крайнезабавной.

Клейтон с ленивой улыбкой притронулся губами к руке Мари.

— Вижу, мадам, что, как и прежде, стоит вам лишь войти вкомнату, все мужчины падают к вашим ногам.

Ответные искорки мелькнули в дымчато-голубых глазах Мари.Певица грациозно наклонила голову в благодарность за галантный комплимент.

— Далеко не все мужчины, — многозначительно ответила она. —Но, по правде говоря, я была бы чрезвычайно удивлена, узрев вас, вашасветлость, в столь глупом виде и странном положении.

Уитни прислушивалась к обмену любезностями, сгорая отунижения, пытаясь скрыть, как ей больно, гадая, собирается ли Клейтонпредставить жену любовнице, совершенно уверенная в том, что сделать это будеткрайне невежливо, а не сделать — совершить серьезный промах в глазах света. Вэтот момент Уитни ненавидела Клейтона, презирала Эстербрука и испытываланевыносимое отвращение к жадно-любопытным взглядам. Все они — ее враги,холодные, недружелюбные, утонченные, умудренные жизненным опытом сплетники,чужаки, возмущенные ее вторжением в их общество избранных и теперьнаслаждающиеся ее позором. Все они Эстербруки, все до одного, включая еевоспитанного, вежливого мужа! Уитни следовало бы выйти за Пола и жить спокойно,без потрясений в маленьком городке, где она родилась и всех знала.