Она улыбнулась напоследок и вышла из комнаты. Вот так скоро все и решилось.

Аша, последовав совету Шадрехин, направилась к выходу, гадая на ходу, что бы могло означать послание Давьяна. Впрочем, эта мысль на сей раз занимала ее недолго: оказавшись за дверью, она вздохнула, приходя в себя, и двинулась обратно ко дворцу. Ключ от хранилища был уже у нее, а вуаль позволяла входить и выходить незамеченной. Впереди по улице прошел обход стражи: каждое движение солдат выдавало их напряжение. Аша очень хорошо понимала, что чувствуют стражники.

События надвигались, и она представления не имела, как они обернутся.

А время было на исходе.

Угрюмо уставившись перед собой, Давьян вместе со старшим Эйлинаром спускался по очередной лестнице. Тускло освещенные, грубо вырубленные каменные ступени уводили все глубже в сердце Тола Атьян.

– Ты сердишься, – отметил, покосившись на спутника, Нашрель.

– Да. – В смятении чувств Давьяну было не до вежливости. Несколько секунд он молча скрипел зубами, потом, не сдержавшись, зло бросил:

– Ваш Совет неправ в своем решении. Исцеляя раненых, одаренные могли бы спасти много жизней.

Нашрель ответил примирительным жестом.

– Я на твоей стороне, Давьян. Будь по-моему, мы бы сейчас были на Забрале, а не здесь. Однако, – сдержанно добавил он, – доводы противников не лишены смысла. Вправе ли дворец ожидать от нас помощи, отказывая в изменении догм, лишая даже возможности защитить себя?

– Но вы даже не пытались договориться, – досадливо возразил Давьян.

– Мы же объяснили: если догмы не обсуждаются, в разговорах об остальном тоже мало смысла.

– Но если вы хотя бы…

– Дело не только в упрямой приверженности короля догмам, Давьян. – Нашрель, остановившись, обратил к мальчику серьезное лицо. – Сколько злобы он на нас вылил и открытых угроз! Этого забыть невозможно. Пойми: все мы помним Невидимую войну, словно она закончилась вчера, а слова, доходящие до нас из дворца, ворошат старые воспоминания. Старые страхи.

– Итак, решено прятаться здесь в надежде, что все обойдется?

Теперь Нашрель насупился.

– Ты мог бы выказать немного уважения, – ответил он, с трудом скрывая гнев. Давьян покраснел, поняв, что позволил себе лишнее, однако Нашрель, не дав ему ответить, продолжил: – Понимаю твое недовольство, но старшие Совета во время войны пережили такое, что тебе и не снилось. С тех пор многие из них лишь в этих стенах чувствуют себя в безопасности. Судьбы, четверо из них за без малого двадцать лет ни разу не покидали Тола! Страх сидит глубоко, Давьян, и с ним не так просто справиться. Особенно когда король дает ему новую пищу.

– Быть может, ты и прав, – качая головой, согласился Давьян. – Но это не оправдывает решения бросить на произвол судьбы остальных. И не дает им права зарыть голову в песок, когда слепцы угрожают городу. Даже одаренные Тола Шен это поняли.

Нашрель ответил не сразу. Лестницы и переходы сужались; теперь Давьян мог бы, растопырив локти, коснуться обеих стен разом. Самый камень Илин Тор, наверху светло-коричневый и выглаженный искусством Зодчих, здесь перешел в грубо обтесанные глыбы черной вулканической породы. Душный воздух был пронзительно холодным. Давьян дрожал даже под толстым плащом.

Наконец старший вздохнул.

– В твоих словах есть своя правда, Давьян. А известие о Шене меня удивило. Но Совет принял решение. Что сделано, то сделано. – Нашрель покачал головой. – Радуйся уже тому, что тебя допустили к Тенвару. Я, признаться честно, и на это не рассчитывал после твоей… после того, как ты выразил неодобрение нашему решению отказаться от боя. К тому же не в обычае Тола Атьян допускать чужаков к своим пленникам.

Давьян только крякнул в ответ.

– А мне не особо понравилось, когда меня заставили их читать, словно фокусника перед гостями! – недовольно бросил он.

– Им нужно было убедиться, что ты в самом деле авгур… проверить, не лжешь ли, прежде чем открывать тебе вход. Это не назовешь неразумным. Как бы то ни было, – чуть заметно улыбнулся Нашрель, – Фертин и Иелса наверняка жалеют, что вынудили тебя.

– Сами напросились, – фыркнул Давьян.

– И то верно, – усмехнулся Нашрель.

Они свернули в новый проход: свечение сути здесь заменяли обычные факелы, расположенные так редко, что в промежутках стены заливала чернильная тьма. Звучали только шаги двух людей по твердому камню, и этот слабый звук быстро замирал во мраке.

Они вышли в длинный коридор, шире и светлее прежнего. Здесь сплошной черный камень стен прерывался железными дверями с зарешеченными окошками. Судя по кашлю из-за нескольких дверей, темницы не пустовали. Давьян с проводником остановились перед дверью в самом конце коридора. Мальчик различил в темноте камеры скрюченную человеческую фигуру. Дождавшись, пока Нашрель отодвинет стальной засов, он обратился к старшему.

– Не хотелось бы входить к нему безоружным.

Поколебавшись, Нашрель снял с пояса короткий кинжал.

– Только для самозащиты. Иначе, будь ты трижды авгуром, я позабочусь, чтобы тебя немедленно вышвырнули из Тола.

– Конечно, – кивнул Давьян.

– Давьян? – отозвался из камеры знакомый голос. – Вижу, одаренным уже известно, что ты такое? И тебя до сих пор не заперли? Счастливчик!

Тенвар подошел к двери, прижался лицом к решетке оконца. Судя по виду, он много дней не мылся, отросшая борода придавала ему неопрятный вид.

Давьян сверкнул глазами, чувствуя, как внутри разгорается ярость.

– Не подходи! – прорычал он.

Тенвар послушно отступил.

Давьян одной рукой отпер дверь, а другой сжал кинжал. Едва ли ослабевший в заключении Тенвар мог с ним справиться, но рисковать мальчик не собирался.

Однако, когда Давьян вошел в камеру, Тенвар уже сидел у дальней стены. Как бы он себя ни чувствовал, а держался непринужденно и даже самоуверенно: закинул ногу на ногу, откинулся назад, расположившись на каменной скамье, как на удобнейшем в мире кресле. В Давьяне вновь полыхнула злоба.

– Я пришел узнать, на кого ты работаешь. И как остановить слепцов, – заговорил он со всем доступным ему спокойствием.

Тенвар усмехнулся.

– Ах, вот как их прозвали? Не ново! Так они уже здесь? Раньше, чем я ожидал, – бодро заговорил он. – Благодарю за сведения. Никто мне не доложил, что освобождение так близко.

– Освобождение? – Давьян горько рассмеялся. – Никуда ты не денешься, Тенвар. Я позабочусь, чтобы ты живым отсюда не вышел.

– Угрожаешь смертью? – Илсет вздохнул. – Ты, Давьян, забыл, что я с тобой немножко знаком. Может, я и не все о тебе знаю, но достаточно, чтобы сказать: ты не убийца. Ты от природы не склонен к насилию.