ответ устроил Магдалену, и она замолчала. Воспользовавшись затишьем, Юлиан откинулся на подушку и закрыл глаза. Но не смог уснуть всё из-за того ярко светящего солнца.

Спустя десять минут Юлиана начало настораживать то, что Магдалена до сих пор молчала, а из кухни не доносился аромат шипящего на сковороде бекона.

Юлиан нехотя встал с кровати для того, чтобы проверить обстановку. Переступив порог кухни, он с удивлением обнаружил застывшую у плиты, словно статуя, Магдалену. В левой руке она держала яйцо, а правой размахивалась ложкой для того, чтобы разбить его. Масло на сковороде кипело, но Магдалена не двигалась.

Юлиан повернул голову направо, после чего его глаза налились ужасом. За столом сидел мужчина в чёрном смокинге – Якоб Сорвенгер.

Подобная ситуация случалась впервые в жизни Юлиана, поэтому он не знал, с чего начать диалог.

– Что вы здесь делаете? – спросил он.

Сорвенгер слегка прокашлялся.

– Решил зайти в гости, – непринуждённо ответил он.

Юлиан не особо жаловал гостей, а таких, как Сорвенгер, не любил вдвойне.

– Я не звал вас.

Пожалуй, в сложившейся обстановке не стоило грубить, но Юлиану не было дело до правил приличия. Незваный гость изначально нарушал их не только своим неожиданным приходом, но и обездвиживанием Магдалены.

Сковорода начинала дымить.

– Меня звать и не нужно, – произнёс Сорвенгер. – Я прихожу сам. Честно говоря, я немного заждался тебя. Ты не забыл про наш уговор?

– Как вы нашли меня?

– Ты оставляешь много следов и, похоже, совсем не намереваешься скрываться.

– Вы могли позвонить мне. Или связаться с герром Зеннхайзером. Я был открыт к встрече.

– Нет никакого смысла усложнять. Не угостишь чаем?

В этом доме не было чая, потому что и Юлиан, и Магдалена предпочитали кофе. В огромных количествах. Однако, даже если он и был бы здесь, Юлиан не пошевелился бы. Распивать чай со своим смертным врагом – то же самое, что заключать дружбу.

– Что вы сделали с моей девушкой? – спросил он. – Надеюсь, она жива?

– В полном здравии, герр Мерлин. Видимо, чая мне не дождаться. Значит, нам придётся ускорить диалог. Ты нашёл вазу?

Юлиан посмотрел на Магдалену. Её превратили в стоп-кадр. Она не дышала и не подавала никаких признаков жизни. Однако, её глаза были открыты и по-прежнему смотрели на яйцо.

– Нашёл, – ответил Юлиан.

– Слишком долго искал.

– Не прошло и недели.

– Где она? Почему до сих пор не у меня?

– Она у вашего брата, Ганса Сорвенгера. Он владеет антикварным магазином «Аттила», если вы вдруг не знаете.

Сорвенгер разочарованно посмотрел на Юлиана.

– У нас был немного другой уговор, – с долей укоризны произнёс он. – Ты должен был передать мне её в руки, а не назвать место.

– Ваш брат запросил за неё неадекватную цену. У меня нет таких денег.

– У Якоба Рейнхардта нет братьев, – погрозил пальцем Сорвенгер. – Сколько он попросил?

– Десять тысяч.

– Всего лишь десять тысяч? Смешно слышать, что у внука сеньора Раньери – одного из богатейших людей Италии, нет таких денег. Я думал, что он присылает тебе столько раз в неделю.

– Он давно отошёл от дел. И никаких денег мне не присылает. У нас вообще весьма напряжённые отношения.

– В любом случае, ты не выполнил свою часть сделки.

Не было никакой сделки, но Сорвенгер не хотел признавать это. Любая сделка предусматривает обоюдную выгоду, но нынешняя была на руку только ему, что превращало её скорее в шантаж.

– Что мне оставалось делать? – спросил Юлиан. – Силой забрать её у вашего брата? Или же, он любезно одолжил бы мне её?

– Только что ты озвучил два вполне себе приличных способа решения проблемы. Но не применил ни один из них. Чем ты руководствовался тогда? Ты думал о своих родных? Близких?

Юлиан ждал этого. Сорвенгер не мог спокойно прийти и уйти – в любом случае, он должен был дать понять Юлиану, насколько опасен и всемогущ.

– Что вам ещё от меня нужно? – растерянно спросил юноша. – Я сказал вам, где находится эта ваза. Если она и впрямь так важна для вас – пойдите и возьмите. Для вас это ничего не стоит. Я итак много сделал для вас – причём, безвозмездно. Добывая сведения о ней, я едва не убил человека. Знаю, для вас жизнь ничего не стоит, но я устроен несколько иначе.

– Ты снова переходишь грань, Мерлин. Не забывай – ситуацию контролирую я, а не ты. Значит, я ставлю условия.

– Это открытая угроза?

– Угрозами и не пахнет. Но ты меня очень расстроил тем, что больше половины оставил мне. Кроме того, я до сих пор не знаю, насколько правдива информация. Глупо с твоей стороны врать – ты знаешь, что я в любом случае найду тебя. И буду не таким благосклонно расположенным.

Юлиан был готов услышать что угодно. Лишь бы Сорвенгер скорее покинул этот дом.

Что, если с Юлианом случится нечто подобное тому, что произошло во время разборки с Браво? Он столь же играючи одолеет Сорвенгера или тому хватит сил противостоять?

Юлиану очень хотелось узнать на этот вопрос. В отличие от Аарона, ему не будет жаль Сорвенгера. Он убьёт его с огромным удовольствием, и до конца жизни будет этим гордиться.

Но отчего-то демон спал. То ли он потерял слишком много сил во время того вечера, и восстанавливал их, то ли сам Сорвенгер каким-то образом сдерживал его. В любом случае, прямо сейчас Юлиан чувствовал, насколько слаб в сравнении со своим врагом.

– Я не соврал, – уверенно произнёс он.

– Буду рад удостовериться в истине твоих слов, – ответил Сорвенгер, поднявшись со стула. – Ты никогда не казался лжецом, и у меня нет желания остаться разочарованным.

Он подошёл к плите и принялся пристально рассматривать Магдалену. Он глубоко дышал и, хоть Юлиан и не видел его лица, это не мешало представлять, насколько дика животная похоть его в глазах и насколько обильна слюна, стекающая по подбородку.

Это заставило Юлиана нервничать, но до состояния «демонообразного существа» было ещё далеко.

– Какая же она красивая, – подвёл итог Сорвенгер. – Теперь я понимаю, почему ты променял Лютнер на неё. Даже мне в свои годы сложно сдержаться. Не смотри на меня такими глазами. Меня интересуют женщины постарше. Но мне, как, полагаю и тебе, было бы крайне неприятно узнать, что с ней что-то случилось. Надеюсь, с ней всё будет в порядке, но пути господни… Сам знаешь. Никто не может предполагать, чем закончится сегодняшний день.

Эта угроза не выглядела косвенной. Она была настолько прямой, что у Юлиана не оставалось сомнений – Магдалена в опасности.