В комнате было уютно, ничего показного. Мебель изящная, но удобная. Габи все нравилось.

– Обед подадут с минуты на минуту, – сказал Цезарь.

– В таком случае я спрячусь в ванной, – твердо заявила Габи, шагая к ванной комнате. Через пять минут она услышала голос Цезаря:

– Никого нет.

И тогда она вышла.

***

Стол был красиво сервирован. В центре стояли цветы, лежали серебряные столовые приборы и накрахмаленные салфетки.

– Я думаю, персонал хочет произвести на тебя впечатление.

– Я впечатлена. – Габи поморщилась. – Я должна была выйти и поблагодарить того, кто это принес. – Она села напротив него. – Пахнет невероятно.

Дразнящий аромат острого лимона и тимьяна доносился с ее тарелки, где была сервирована великолепная порция ризотто. В центре стола стоял простой зеленый салат. Габи положила немного себе на тарелку, а затем попробовала и в изумлении закрыла глаза.

– Заправка просто великолепна.

– Рад, что тебе понравилось.

– Да. Очень. Жаль, я не умею так готовить. – Она подцепила еще немного салата на вилку и положила себе в рот. – А ты умеешь готовить? – прожевав, спросила Габи. – Я имею в виду, разве королевских особ не учат готовить?

– Нет, это не входит в королевскую программу обучения. – Цезарь пожал плечами. – Я помню, что хотел научиться печь, но не смог никого убедить показать мне, как это делается.

– А твои родители?

Цезарь рассмеялся.

– У меня было много нянь. И королевская программа, которая не включала в себя выпечку. Дело в том, что у нас имелись более важные дела, которые мы должны были успеть. Это наш долг перед Агиларесом. А умение печь пироги вряд ли как‑нибудь могло продвинуть нашу страну хоть как‑то вперед.

– Но это звучит как‑то совсем… невесело.

– Веселье не было приоритетом в нашем детстве.

Габи подумала, что, наверное, поэтому ее мать запаниковала и не захотела воспитывать своего ребенка в королевском доме.

– И ты говоришь это серьезно? Это то, как ты бы воспитывал своих детей? Потому что я не собираюсь следовать этому пути. И если мой ребенок захочет печь, то он будет печь. И мне все равно, поможет это хоть как‑то Касавелье или нет.

– Я так понимаю, что ты умеешь печь?

– Умею. Тетя Би научила меня многому в плане готовки. – После смерти тети Габи нашла в ее вещах потрепанную книжку с рецептами, которая заставила ее еще раз осознать тот факт, что тетя и дядя понятия не имели, как растить ребенка. Они все узнавали из книжек. Даже о простой выпечке с ребенком. – Я всегда представляла, как буду печь что‑то шоколадное со своей мамой. – Иногда она представляла себе все это настолько четко, что почти слышала смех своей матери. – Не то чтобы я жалуюсь. Нет, нисколько.

– Я понял бы, если бы ты жаловалась, – сказал Цезарь, – должно быть, это очень тяжело потерять мать в столь раннем возрасте.

– На самом деле я очень плохо ее помню. Просто размытые воспоминания. И нет никаких фотографий. Теперь я понимаю, вероятно, она опасалась, что ее узнают.

– И ты понятия не имела, кто твой отец?

– Нет. Теперь я понимаю, что мои дядя и тетя знали о том, что моя мама была замужем за королем, но хранили это в секрете. Все, что они мне сказали, – это то, что моя мать никогда не говорила им, кто мой отец.

Ее дядя и тетя редко говорили о матери Габи, и вскоре девушка поняла, что им не нравится обсуждать ее, и перестала задавать вопросы. Теперь она понимала, что ее мать просила их хранить тайну, и они сдержали обещание.

– Представляю, как это нелегко.

Габи кивнула:

– Да. Я придумывала истории о том, кто мой отец. Пожарный, полицейский, летчик. А потом я стала считать его негодяем – преступником, женатым человеком и так далее… В конце концов я пришла к выводу, что просто мой отец не мог смириться с мыслью об отцовстве. – Габи поднесла руку к лицу. – Хуже всего было то, не встречала ли я его на улице. Или он был одним из покупателей в магазине. Я бы не узнала его.

Цезарь внимательно посмотрел на нее.

– Я думаю, узнала бы. Между Винченцо и тобой есть определенное сходство.

– Ты хорошо его знал?

– Нет. Я встречал его на официальных мероприятиях. Я не уверен, что его вообще хоть кто‑то хорошо знал. Может, твоя мать или Мария. Но он не из тех мужчин, которые раскрываются перед другими. Правда, твой отец был хорошим правителем, его и Марию уважают и любят во всем Касавелье.

Эти слова были напоминанием, почему они оказались сейчас здесь: чтобы подумать о собственном браке, лишенном истинной любви.

Положив столовые приборы, она указала на стол:

– Это было великолепно. Спасибо за сегодняшний день. Я действительно наслаждалась каждой минутой.

Цезарь взглянул на часы.

– Но теперь тебе пора возвращаться. Но ты не будешь против устроить еще одно свидание? Я уверен, что мы должны присутствовать на свадьбе Антонио и Тиа, которая состоится через три дня.

– Хорошо. И если ты не против, то в этот раз все устрою я. – Габи нужно взять себя в руки и не позволить ему ослепить себя. – Я свяжусь с тобой и сообщу подробности.

Цезарь приблизился к Касавельскому дворцу в радостном предвкушении. Внезапно он почувствовал какую‑то неловкость. Чем больше он узнавал Габриэллу, тем больше она ему нравилась, и тем больше он верил, что у них все получится. Ему просто нужно продолжать свою работу.

Он вошел во дворец, где его встретил слуга и повел наверх по витиеватой лестнице.

– Принцесса Габриэлла ждет вас там.

Цезарь прошел через богато обставленную гостиную в просторную кухню, где у мраморной стойки его ждала Габриэлла. Цезарь увидел два фартука, книгу рецептов, набор инструментов, посуду и две деревянные ложки.

– Мы будем печь, – объяснила она. – Ты хотел этим заняться, когда был маленьким. И я подумала, что будет весело. И я также пригласила представителей прессы, которым будет позволено войти и сфотографировать нас в фартуках, а еще они смогут сфотографировать плоды наших трудов.

– А что мы будем печь?

– Шоколадный торт.

– Звучит здорово.

– Да. Я не готовила его раньше. Рецепт мне дала Имоджен, сказала, что это очень вкусно. У меня есть все ингредиенты, мне нужно только прочитать рецепт. – Ее голос затих, а когда он взглянул на нее, то увидел, что ее щеки покрывает легкий румянец.

– Что такое?

– Ничего, – быстро ответила она и при этом прикрыла рукой книгу.