– А теперь?

– Современные технологии, мировая торговля, импорт и экспорт, туризм, договоры, заключенные нашими предками, сделали нас процветающими странами и союзниками. Пока…

– Но ты все еще считаешь этот мир хрупким?

– Это очень трудно. В детстве мои братья играли в солдатики, а сражающиеся армии были из Агилареса и Касавелье. В один прекрасный день мой старший брат станет королем, а средний брат будет командовать армией, что предопределено с рождения.

– А ты? Чем ты занимался в детстве?

– Я пытался заключить перемирие, в конце концов, даже тогда я знал, что дипломатия – это мое будущее.

– А что было бы, если бы ты не захотел стать дипломатом? Что, если бы ты захотел стать хирургом? Или банкиром? Или учителем? – Она помолчала. – Ну, ты понял…

Цезарь покачал головой:

– У нас это так не работает. Было принято решение относительно того, кто из нас чем будет заниматься. И это не обсуждается. Никогда. – Он посмотрел на Габи. – Но не надо меня жалеть. Я люблю свою работу. Она дала мне возможность познакомиться со многими людьми, и я надеюсь сделать добро как для Агилареса, так и для других стран.

Поездки за границу, в опустошенные, разоренные войной страны, дети, у которых буквально ничего не было, вторглись в его сознание, образы оказались резкими и яркими. По правде говоря, именно этим людям он хотел помочь больше всего. Но когда принц спросил родителей, может ли его роль измениться, стать более гуманной, может ли он создать благотворительный фонд, Цезарь получил отказ. Теперь он совершал анонимные поездки, делал анонимные пожертвования и везде, где это было возможно, использовал свое влияние для увеличения иностранной помощи.

Заметив, как Габи внимательно изучает выражение его лица, он вернулся в настоящее.

– И, как дипломат, я считаю, что для Агилареса и Касавелье было бы очень полезно, если бы мы поженились.

Машина начала крутой, почти вертикальный подъем, и Габи схватилась за подлокотник.

– Куда ведет эта дорога?

– Во дворец Агиларес.

– О!

Цезарь сразу понял причину ее переживаний.

– Мы не собираемся встречаться с моей семьей. – Когда машина остановилась, он кивнул ей: – Готова?

– Подожди. Я только надену свою шапочку. Это что‑то вроде моего талисмана.

Они прошли через ворота. За ними следовало несколько папарацци, которые щелкали фотоаппаратами и жужжали камерами. Репортеры выкрикивали вопросы:

– Вы хотите познакомить принцессу со своей семьей?

Цезарь остановился на мгновение.

– Сохраняйте спокойствие. Моей семьи здесь нет. Я везу принцессу кататься на санях. Без сомнения, мы еще увидимся с вами на обратном пути.

Габи и Цезарь сели снова в машину и направились в сторону гор.

– Надеюсь, катание на санях тебя не испугает?

– О, конечно нет. Я люблю кататься на санях. На самом деле я, принцесса Касавелье, вызываю тебя, принца Агилареса, на состязание. Вместо того чтобы сражаться на поле боя, мы пойдем на склоны. – Ее лицо озарила улыбка, от которой он почувствовал тепло внутри.

– Я принимаю вызов, принцесса. Но скажи мне, какой приз достанется победителю? – Он посмотрел на нее, его взгляд задержался на ее губах. – Поцелуй?

Молчание, а затем она царственно вскинула голову в знак согласия.

– Хорошо.

Машина остановилась, и они вышли. Габи чувствовала себя потрясающе. Все ее существо, казалось, ожило.

– Это прекрасно.

Вокруг них все было ослепительно‑белым. На этой высоте воздух был совсем другим на вкус, пропитанный холодом, снегом и солнечными бликами. Глядя на вершины и скалы, на дворец, маячивший вдали, Габи чувствовала радостное возбуждение.

Повернувшись, она посмотрела на Цезаря, и ее сердце забилось все сильнее и сильнее. Принц открыл багажник и вытащил санки. Простые, прочные, деревянные, они выглядели совершенно новыми.

– Итак, сюда. – И они зашагали к вершине. – Тренировочный забег, а потом гонка, да? – предложил он, и она кивнула в знак согласия.

Габи устроилась на санках и, оттолкнувшись, полетела вниз. Крик слетел с ее губ и разнесся в холодном воздухе, когда она пролетала мимо снежных сугробов, умело маневрируя санями. Поездка была просто волшебной, и у подножия горы она остановилась.

– Это было потрясающе. Теперь я готова к гонке.

– Тогда вперед!

Они вновь оказались на вершине горы.

– Пусть победит лучший, – сказал он.

На этот раз спуск был другим. Габи уже не обращала внимания на пейзаж вокруг, она сосредоточилась на конечной цели. Она сосредоточилась на том, чтобы сани летели максимально быстро. И в последние секунды ей удалось опередить его и пересечь финишную прямую прямо перед его носом.

С торжествующим криком она вскочила с саней:

– Я сделала это!

– Да!

– Тогда я претендую на приз, – выпалила Габи и, ошеломленная своей собственной смелостью… или глупостью, шагнула вперед.

Ее мозг пытался помешать ей, но Габи его отключила. Она хотела поцеловать Цезаря. Желание пульсировало в ней, толкало ее на смелые действия. Габи медленно подняла руку и положила ему на грудь. Кожа горела, а ведь он еще даже не поцеловал ее.

Как в замедленной съемке, принц наклонился, и его губы накрыли ее губы, пальцы запутались в ее волосах. Поцелуй был нежным, и она прижалась к нему всем телом. Габи почувствовала, как все его мышцы напряглись, и он углубил поцелуй, издав тихий стон. Ее голова закружилась, и она потерялась в этом мгновении. Время остановилось, и Габи не знала, как долго длится их поцелуй… но тут порыв холодного ветра проник сквозь туман желания, и Цезарь прервал поцелуй.

Габи взглянула на него. Она не должна показывать волнение. Она должна помнить, что для Цезаря это был обычный поцелуй, что он целовал много красивых женщин.

– Спасибо, – сказала Габи, – этот приз стоило выигрывать. А как насчет матча‑реванша, но теперь без награды?

– Конечно. – В его голосе были какие‑то неуловимые нотки, но выражение лица ничуть не изменилось. – Давай поднимемся на вершину опять. А когда устанешь, я устрою обед в моей части дворца.

Час спустя Габи вошла вслед за Цезарем в дворец Агиларес, мельком увидела свое отражение в огромном зеркале и ужаснулась.

– Ты уверен, что меня никто не увидит?

– Не сомневайся. Это мой персональный вход.

– Отлично.

Когда они вошли в апартаменты Цезаря, Габи огляделась.

– Ты здесь жил до того, как уехал по делам?

– Да.