Следующей в мастерскую отправилась пышка. Она смущенно уселась на табурет, теребя уголки фартука. Теперь Эля работала увереннее: на лице пышки возникли брови, чуть длиннее и гуще, чем у Лизы, но такие же легкие. Нос оказался широковат, а глаза вышли добрые, теплые, с тонкими лучиками, что разбегались от уголков. Небольшой рот и румяные щеки, маленькая родинка на скуле. Пышка заморгала и робко улыбнулась. Она приложила ладони к щекам, повела носом – вид у хозяйки был немного растерянный и взволнованный. Локоны у нее вышли короткие, пшеничные, они ложились мягкими кольцами за уши.

– Я дам вам имя Ма-Маша, хорошо? – спросила Эля.

И Ма-Маша закивала, а на ее глаза навернулись прозрачные слезы. Она вышла из мастерской. И тут же к ней подбежала Лиза, которая никак не могла наглядеться на лицо своей Ма-Маши, тянула к нему ручки и тихонько хихикала. Эля же поманила к себе сутулого, который уже нетерпеливо ерзал в скрипучем кресле. Он послушно уселся на табурет в мастерской и стал поджидать свое лицо. Эля вновь опустила кисть на палитру. Работа уже немного утомила фею, но радость от результата заставляла ее с новыми силами браться за дело. Брови у сутулого чуть хмурились, нос был длинным и немного крючковатым, но в глубоко посаженных глазах притаились мудрость и забота. Губы скрывались за густыми усами. Теперь сутулый удовлетворенно почесывал их, будто занимался этим всегда в минуты замешательства или раздумий. Больше растительности ему не досталось. Но лысая макушка, кажется, пришлась сутулому по душе. Он провел по ней ладонью и браво тряхнул головой.

– Вы довольны, Де-Душка? – спросила Эля, когда закончила работу над последней морщинкой.

– Благодарю! – прокряхтел Де-Душка из-под пышных усов. – За лицо и за имя!

И вот перед Элей уже сидел худой безликий. Фея вспоминала, как встретилась с ним впервые. Как испугалась его дымчатой головы. Теперь же она имела власть над этим привидением: по велению ее кисти тот мог стать кем угодно. Добродушным весельчаком, надменным гордецом или устрашающим пиратом со шрамом. Но Эля знала – все это не его лица. Она провела линии черных узких бровей, разлетающихся одна от другой, как крылья. Узкий длинный и прямой нос. Тонкие губы с неровной линией – от чего сложно было понять, улыбается он или немного грустит. Глаза же вышли крупными, слегка печальными, но со штрихами лукавства. Будто он сам посмеивался над своими страхами и тревогами. Черные волосы легли на прямой пробор.

– Принимайте работу, Па-Паша! – робко сказала Эля, дописав последние складочки, тянущиеся от крыльев носа к уголкам губ.

Когда завершенную картину снова повесили над лестницей, приведения долго вглядывались в свои лица. По всему было видно, что они удовлетворены. Малышка смеялась, а потом доверчиво сообщила всем:

– Как это, оказывается, здорово – хохотать!

Ма-Маша же смахивала слезинки с глаз:

– И поплакать бывает очень приятно – сразу так легко внутри становится…

Де-Душка же больше хмурился, глядя на чужой смех и плач, но потом и сам заулыбался:

– Наконец-то я смогу от души поругать газетные новости! – гаркнул он. – А то там такого понапишут! Что за время пошло…

И только Па-Паша молчал, будто накапливая в себе что-то большое и важное. А затем заговорил, обращаясь к Элегии.

– Спасибо тебе, волшебная фея! – поклонился он. – Теперь мы обрели лица и сможем наконец выражать свои чувства! Хотя мне придется еще поучиться этому делу. Ты дала нам имена – мы обрели свою суть и стали полноценными привидениями. Эти дары мы не забудем никогда! Наш дом – твой дом, здесь тебя никто не обидит и всегда защитят от всех напастей!..

Он так растрогался, что не знал – плакать или смеяться.

– Спасибо и вам, – сказала Эля. – Вы сами не знаете, насколько многому меня научили!..

Над Весенней пустошью вставало молодое утро. Из настенных часов показался расписной петушок и прокукарекал шесть раз. Привидения начали зевать – эта ночь была очень длинной и, наверное, одной из самых важных в жизни старинного дома. Только Эля задумала еще одно дело. Она дождалась, когда привидения отправятся на покой, и выставила на мольберт новый чистый холст. Рада, Дина и Кори еще спали в креслах. Занавески в доме были по обыкновению сомкнуты и не пропускали в комнаты робкий утренний свет, что уже носился по двору вслед за ветром.

Стоя перед холстом, Эля на минуту закрыл глаза: она вспоминала родные земли. Благоухающие цветы, высокое небо, яркое теплое солнце и зеленые травы… Свой дом возле реки и колодец с Гугой… Вновь открыв глаза, Эля решительно взялась за кисти. Она развела на палитре новые яркие краски и принялась за работу. Штрих за штрихом, мазок за мазком холст буквально пропитывался красками Летних лугов. Казалось, будто родные земли вот-вот выплеснутся наружу и вокруг зацветут сады.

– Что ты делаешь? – в мастерскую заглянула Дина.

– А где привидения? – просунула следом голову Рада.

– Посмотрите! – водрузила на нос очки Кори. – Это же дом Эли!

Феи еще потягивались после долгого сна в непривычных креслах, они внимательно разглядывали холст, на котором во всей красе предстал увитый плющом домик Элегии.

– У меня есть одна задумка, – сказала Эля. – Я не уверена, что это сработает, но стоит попробовать.

– Ты решила подарить привидениям не только лица, но и свой дом на память? – спросила Рада.

– Верно, – согласилась Эля. – Но не только это.

– А что же тогда? – любопытствовала Дина.

– Для того чтобы проверить мою догадку, надо закончить картину. Всю, до последнего штриха…

– Твой дом и так вышел совсем как настоящий, – разглядывала холст Кори.

– Кажется, луговыми цветами пахнет, – потянула носом воздух Рада.

– Все! – Эля застыла перед холстом. – Готово!

Феи разглядывали картину, все еще не в силах понять, что намеревается делать с ней Эля.

– Я точно не знаю, как привидения выбирались из картины, – размышляла Эля. – Наверное, у них была какая-то связь. И я подумала нарисовать свой дом для перехода в родные земли…

– Ты сделала портал! – воскликнула Кори.

– Где провал? Кто болтал? – забеспокоились Рада и Дина.

– Портал – это возможность для нас перенестись в Летние луга через эту картину, – разъяснила Кори. – Вероятность того, что это сработает, невелика, но она есть! Эля же попала в этот дом через свой холст…

Тогда Эля отложила кисти, и феи перенесли мольберт с картиной в гостиную.

– Привидения проснутся, спустятся вниз и сразу увидят мой прощальный подарок! – грустно улыбалась Эля, которой было немного жаль расставаться с этим местом.

Картина почти высохла и смотрелась еще натуральнее, чем раньше. Феи склонили головы над пейзажем, и двор перед домом Эли оказался как на ладони.

– Ой, смотрите! – запищала Рада.