Я скрипнул зубами от бессильной злости и отступил на две ступеньки вниз. Ничего не поделаешь, придется снова спуститься, хотя бы на один пролет, чтобы меня тут не заметили. А когда Влад пройдет, и они там уединяться — снова продолжать восхождение.

— Эй, наверху! — внезапно раздалось снизу, с первого этажа. — Вы чего там разорались?! У меня тут парни спят!

Вот сука, не хватало еще чтобы ты сюда поперся на разборки! Куда мне теперь деться?! Я же даже спуститься не могу — дежуривший у окна солдат ради того, чтобы доораться на сослуживца наверняка сунул голову в дверь, и, стоит мне спуститься еще на десяток ступенек — он уже увидит мои ноги!

А если не спуститься — тот, кто идет сверху, увидит мою голову!

Вот не спится одному в такой час!

Вот поперся же второй на его зов, не лень ему было!

Вот не смотрелось третьему дальше в окно, на прекрасный рассветный лес!

Прекрасный рассветный лес…

Окна выходят на лес!

Я кинулся к окну со всех ног, надеясь, что зачинщик всей беды поленится и не попрется выяснять отношения с дежурным снизу, увидев между делом и меня.

А еще я очень надеялся, что Влад спускается достаточно медленно, чтобы я успел…

Прыгнуть в окно, группируясь, подтягивая к подбородку колени, чтобы не зацепиться ими за подоконник, и прямо в прыжке разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. В руках сверкнула прана, формируясь в два коротких широких и толстых клинка.

Если я опоздаю хотя бы на мгновение — мне конец. Если я упаду с высоты даже всего лишь второго этажа без возможности принять удар в ноги и перекатиться — мой позвоночник этого просто не выдержит и треснет, как сухая ветка.

Поэтому, едва только перед глазами промелькнул отлив подоконника, я размахнулся и вонзил оба прановых клинка в стену.

Я специально не задумывал у них режущих кромок — только кончики. Острейшие кончики, которым никогда не суждено обломиться или затупиться ни об один материал на свете, легко вошли в камень административного шпиля, меня по инерции дернуло вперед и вниз, но я принял удар стены в напряженные ноги, и повис на клинках, как на гимнастических брусьях.

Быстро кинул взгляд через плечо налево, потом направо, и только потом — себе под ноги, и никого не увидел. Мои молниеносные суждения оказались верными — со стороны леса солдат не было, и мои акробатические этюды остались незамеченными.

И действительно — зачем нужны солдаты там, где от леса до стены здания — два десятка метров? Наблюдение можно вести и из окон, в чем я уже убедился, а если кто-то все же соберется отправиться в лес на поиски беглых студентов — так сборы сподручнее проводить в помещение, и лишь потом выходить на улицу.

Но это все запоздалые, хоть и логичные объяснения действия, которое на самом деле в очередной раз подсказала мне моя интуиция.

О том, что было бы, если бы она ошиблась, думать даже не хотелось.

Я задрал голову, глядя вверх, на окна других этажей, выходящих все на тот же лес. К сожалению, из них всех были открыты только то, через которое выскочил я, и то, что находилось ровно над ним — на третьем этаже. Все остальные были закрыты.

Жаль. У меня в голове уже промелькнула мысль, что, может быть, мне удастся проползти по внешней стене шпиля до самого верха и проникнуть обратно внутрь через окно. А нет, не удастся. И дело тут даже не в том, что это сложно физически — как раз моя физическая форма была на высоте. Просто необходимость разбивать окно, чтобы проникнуть обратно внутрь шпиля, автоматически ставила крест на моем плане. Мне все еще нужно сохранять скрытность. Поэтому возможность проползти по внешней стене хотя бы даже один этаж — уже подарок судьбы, которым грех не воспользоваться.

Однако, едва только я подтянулся на своих прановых клинках, как над головой раздался невнятный голос, и шорох одежды. Что-то щелкнуло, потянуло противным дымом.

Вот, значит, почему тут окно открыто — солдат, что обыскивал второй этаж, курит. А курить в помещение ему, видимо, запретило командование, и он курит в окно. И тот, что с третьего этажа, наверняка, тоже любит посмолить… Может, потому первый его и позвал, что нашел в комнатах преподавателей что-то интересно на покурить?

Это объясняло, почему здесь открыто окно, но мне это знание было не нужно. Мне нужно было, чтобы они как можно быстрее свалили от окна и перестали в нем маячить, чтобы я смог добраться до окна третьего этажа, не опасаясь, что меня заметят.

Наконец над головой раздался еще один щелчок, только намного тише, и мимо меня спикировал окурок, чудом разминувшись с моим воротником. Зашуршала по подоконнику одежда, утопали вдаль тяжелые шаги. Я выдохнул, и, поочередно отрывая руки от своих прановых снарядов, вытер ладони об одежду и пополз по стене.

Сперва — вбок, чтобы окно осталось не просто сверху, а еще и сбоку. Потом — вверх, намереваясь поравняться с окном третьего этажа и заглянуть в него, прежде чем запрыгивать внутрь.

Восхождение давалось легко — прановые клинки легко входили в камень под небольшим углом, совсем как моя самая первая прановая стрела. Помню, я еще тогда удивился, как легко она пронзила твердый камень. После того, как мне всю мою предыдущую жизнь приходилось карабкаться по стенам и крышам, используя только собственные пальцы и простейшие инструменты минимального размера и веса, а от того — и функционала тоже, прановые шипы казались настоящим чудом, которое можно в любой момент спрятать в никуда и оттуда же достать. Да, после них в стенах остаются дыры, украшенные извилистыми трещинами, но какое мне сейчас до этого дело? Сейчас мне есть дело только до того, как бы побыстрее добраться до окна третьего этажа.

К счастью, день был абсолютно безветренным и мне хватило пары минут, чтобы поравняться с оконным проемом. Аккуратно заглянув внутрь один глазом и прислушавшись одним ухом, я не уловил никаких признаков опасности, ступил на подоконник, и тихо спустился на кафель лестничной клетки.

Гулкие лестничные пролеты доносили до меня неразборчивый тихий разговор этажом ниже. Видимо, Влад сцепился языками с ответственным за второй этаж. Что ж, тем лучше, чем дольше он там пробудет, тем больше шанс, что на обратном пути я с ним не пересекусь тоже.

Я двинулся вверх по лестнице, продолжая придерживаться стены. Четвертый этаж я преодолел без проблем, там даже дверь, ведущая во внутренний коридор, была закрыта, так что я просто прошел мимо быстрым шагом. С пятым тоже проблем не возникло, хоть там дверь и была не просто открыта настежь, а судя по ее виду — вообще выбита чем-то тяжелым. Тем не менее, ничего опасного или хотя даже просто движущегося я, притаившийся на лестнице в лежачем положении, так, что одни только глаза высовывались из-за срезаа ступенек, не увидел и не услышал, так что решил подняться на ноги и быстро, но тихо просочиться мимо опасного проема.

И вот я на шестом этаже. Здесь дверь, ведущая во внутренние помещения, тоже была открыта, и я видел короткий коридор с тремя дверями. Одна — в торце, вернее, даже не одна, а две, потому что это была двустворчатая резная дверь из темного дерева. Даже думать не пришлось, что за этой дверью скрывается — кабинет директора, что же еще. Драйз предупреждал меня, что подняться на лифте и по лестнице — это разные вещи, и что я не окажусь в кабинете директора сразу, но все равно я испытал облегчение, когда убедился, что он сказал правду, что меня не ждет сразу за дверью батальон солдат и что мне даже не придется прокрадываться через кабинет директора. В конце концов, все, что я услышал от коменданта, я все еще подозрительно делил даже не на два, а на все пять.