Все, что мы могли себе позволить — это разбросать костер, затушив открытое пламя в угли, и лечь вокруг него, чтобы медленно угасающее тепло грело нас хотя бы до тех пор, пока мы не уснем. К счастью, ночью еще были далеки от холодных, да и дождя, судя по чистому небу, не ожидалось, так что мы действительно имели все шансы проспать до самого рассвета. До того момента, той самой холодной точки утра, когда на листья и кору выпадает роса, не обделив и наши тела тоже.

Это будет неприятно, пробуждение явно не самым радостным, но это даже хорошо. Примерно в такое время нам и надо будет встать. Под самое утро, когда ночные патрули еще не сменились, зато уже почти спят. Когда их внимание рассеяно и взгляд замылен. Идеальный момент для того, чтобы провернуть задуманное.

Если, конечно, их патрули и часовые меняются хотя бы примерно по той же схеме, к какой я привык.

Если, конечно, у них вообще есть какие-то патрули и часовые.

Я бы с удовольствием выставил часовых, или даже сам не спал бы всю ночь, чтобы не случилось чего-то из ряда вон выходящего, но прекрасно отдавал себе отчет в том, что это бесполезно. Если на нас выйдут солдаты управления с их огнестрельным оружием, то даже если часовой, даже если им буду я, заметит их заранее, это не даст никакого преимущества и не позволит нам сбежать. Так что нет разницы, спать или бодрствовать.

С другой стороны, стоило бы оставить часовых для того, чтобы не подошли дикие звери, но это было бы актуально только если бы нас по-прежнему было трое. Такая большая группа, как наша, не вызовет интереса у диких зверей — они не станут с ней связываться, они поищут добычу полегче.

Действительно единственное, ради чего можно было бы оставить наблюдение — это чтобы проследить за Драйзом, но даже это не было нужды делать специально — я достаточно чутко сплю для того, чтобы не пропустить, как ему приспичит встать или хотя бы просто перекатиться набок. Не с его весом. Не с его комплекцией. Как ты ни крути, как ты прекрасно не владей собственным телом — если оно похоже на воздушный шарик без веревочки, тебе чтобы встать понадобится минимум две попытки.

И каждую из них я услышу.

Кроме того, конкретно мне завтра силы понадобятся больше всех, так что не спать всю ночь я просто не могу себе позволить. Да, у меня молодое и сильное восемнадцатилетнее тело, но даже у него есть свои пределы, и за последние несколько недель оно вполне могло к нему вплотную приблизиться. Сомневаюсь, что за всю жизнь на долю Сержа Колесникова выпадала хотя бы половина событий, что выпали мне чуть меньше чем за месяц. Так что лучше не рисковать.

А выставлять часовыми кем-то, кроме меня, было в принципе бессмысленно. Это же не воины, это подростки. Они сами не заметят, как уснут. И их даже нет смысла за это корить — это физиология и полное отсутствие привычки, которое не выработать за пять минут одними только словами.

Так что единственное, что остается — это обнять Нику, закрыть глаза и постараться уснуть.

Пробуждение было не из приятных, скажем прямо. Угли в костре за ночь протлели в золу и уже не давали никакого тепла, не говоря уже о земле, которая успела остыть явно задолго до того, как я открыл глаза. Бок, на котором я спал, задеревенел и едва ощущался, но это ничего — быстрая разминка приведет мышцы в порядок. Гораздо хуже, если я, или даже не я, а в принципе кто-то из находящихся здесь, застудил себе почки после сегодняшней вынужденной ночевки. Впрочем, у нас есть Ника, которая худо-бедно сможет с этим помочь, а, если сегодняшний наш план выгорит, то скоро мы сможем получить и нормальную медицинскую помощь.

К счастью, у меня немного меньше стали болеть ноги, а после того, как Ника влила в меня свежую порцию восстановившейся за ночь праны, стало вообще почти хорошо. Я снова мог ходить, бегать и прыгать — через боль и без особого удовольствия, но это хотя бы у меня получалось.

За завтраком, состоящим из все той же жареной кабанятины, подогретой на заново раздутом из едва живых угольков костре, я наконец посвятил всех невыспавшихся и сонных студентов в план, который нам теперь предполагалось воплотить в жизнь. Некоторые из них, еще не проснувшиеся, кажется, даже не поняли, о чем я вообще веду речь. Зато все остальные наоборот — моментально проснулись и уставились на меня удивленными взглядами. К счастью, никто не спорил и даже особо не задавал вопросов, по крайней мере, не касаемо самой сути плана.

А ведь я уже подготовил целую миниатюрную речь, суть которой сводилась бы к "Я никого с собой не тащу, но вариантов у вас не то чтобы много", а оказалось, что даже она-то и не нужна. Ребята и так готовы на все что угодно. Судя по всему, после вчерашних событий, когда я приютил их у костра, а потом умудрился еще и накормить и сделать так, чтобы они не замерзли насмерть ночью, мой авторитет среди них взлетел на недосягаемую высоту.

Эх, видел бы это Широ… Хотел бы я посмотреть, как сузятся его глаза от зависти.

Солнце только-только поднималось из-за горизонта, поэтому в лесу царило что-то вроде сумерок — светило посылало свои первые лучи почти параллельно земле и они высвечивали чащу изнутри, заставляя каждый украшенный крошечными каплями росы листик сверкать, как дорогой бриллиант. В воздухе пахло свежестью и покоем, и даже температура его, которую сложно было назвать комфортной, скорее бодрила, чем заставляла действительно мерзнуть.

После завтрака мы затоптали и засыпали землей костер, и выдвинулись к подземному ходу, благо путь до него отсюда я запомнил. Несмотря на это, я попросил Драйза идти впереди и вести за собой всех остальных, делая при этом вид, что ни черта не помню, куда идти. Подспудно я ожидал, что толстяк будет отказываться всеми возможными способами, лишь бы не маячить в поле моего зрения, но он легко согласился и пошел ледоколом по чаще. За ним оставалась настоящая широкая просека из раздвинутых в сторону деревьев и вытоптанного кустарника, так что проблема разной скорости разных членов нашей группы решилась сама собой.

Теперь мы все двигались со скоростью Драйза.

Это было не очень быстро, но где-то через час мы все же вышли к ручью и перекинутому через него замшелому бревну, недалеко от которого мы вчера спасли Амину от Широ. Даже возникла мысль сходить туда, где я вчера оставил узкоглазого, но я быстро ее отмел — с учетом того, что я вчера своими собственными руками приманил на это место солдат управления, нельзя сбрасывать со счетов вариант, что они решили тут оставить что-то вроде патруля. По крайней мере, я бы на их месте точно бы оставил — ведь кто-то же вызвал их ракетой, чтобы они забрали придушенного Широ и тело своего бойца. Думаю, они достаточно подкованы в полевой медицине, чтобы понять по состоянию мышц мертвеца, что он мертв уже давно и это явно не он запалил ракету перед смертью. А раз не он — значит, рядом шастает кто-то еще. А раз шастает кто-то еще, кто не желает представиться — вероятно, он опасен.

Так бы я рассуждал на месте солдат управления. А значит, и они тоже могли так рассуждать, и, если мы на них не наткнулись по пути сюда, это еще не значит, что мы на них не наткнемся в принципе. Это может произойти в любую минуту — несмотря на то, что мы еще не в академии, мы уже в опасной зоне.